– Уходи, – Громов процедил сквозь зубы, не сомневаясь, что девушка его послушает. Но вместо этого он ощутил, как она сжала его вторую руку.

– Я без тебя не уйду.

И пока растерявшийся Громов соображал, что делать, невысокий не упустил возможности воспользоваться случаем.

Он резко кинулся вперёд, намереваясь вырвать наган, но Громов успел первым. Курок сухо щёлкнул, раздался выстрел, пуля вошла точно в лоб невысокого.

Гаянэ взвизгнула, а следующая пуля пробила плечо седобородого. Тот тонко закричал и упал, зажимая рану рукой. Бывший капитан НКВД прицелился в толстяка, но девушка повисла у него на руке.

– Не надо, не стреляй! Он мой дядя!

Громов выругался по-русски, а толстяк проворно метнулся за дверь. Громов повернулся к девушке, которая смотрела на него огромными от испуга глазами.

– Проклятье! Бежим!

Он сунул наган за пояс, схватил Гаянэ за руку и потянул к балкону. На улице уже раздавались крики солдат и уважаемого Вано.

Беглецы чудом успели перебраться через ограду до появления преследователей. Солдаты бежали к дому Вано со всех сторон, в чёрных куртках, блестевших в свете фонарей. Почти полная луна предательски выдавала беглецов.

Громов потянул перепуганную девушку за руку, и они побежали через виноградники.

Прорваться к горам, как надеялся Громов, им не удалось.

Котовский был хорошим учеником, грамотно расставил людей, и теперь их отжимали к дороге, ведущей в аул. Они бежали через виноградники, преследуемые, словно дикие звери, под крики «Стой!» и сухой треск выстрелов.

Громов с разбегу проломил очередную изгородь, когда понял, что девушки рядом нет. Он оглянулся: она лежала на земле в десяти шагах позади.

– Гаянэ! – он кинулся к ней.

– Беги, – она села, держась руками за лодыжку. – Я больше не могу.

– Я без тебя не уйду. – Он подхватил Гаянэ на руки, понимая, что шансов у них все меньше и меньше. Погоня буквально висела за плечами. Громов слышал приближающиеся шаги солдат, их крики, за спиной метались огни фонарей. Он никогда не лгал себе, но сейчас заставил себя поверить, что у них ещё все может получиться.

И он побежал.

Гаянэ прижалась к нему, уткнувшись лицом в куртку. И он бежал. Бежал, строя в голове несбыточные планы, пока не услышал знакомый голос.

– Стой, Громов! Стреляю!

Он ещё шагнул вперёд, когда в спину ударило, и в груди родилась боль. Ноги не выдержали, он упал на колени, чувствуя, как горячее стремительно растекается по груди, посмотрел на резко побледневшую девушку. Гаянэ глядела на него огромными глазами горной серны.

– Почему? – тихий шёпот был еле слышным. Громов с трудом улыбнулся. Лицо девушки стало расплываться перед глазами.

– Я люблю тебя.

Гаянэ отняла руку от своей груди, провела тонкими пальцами по холодеющей щеке Громова. На белой коже остались кровавые полосы.

– Я тоже тебя люблю…

Два тела, мужчины и девушки, лежали на земле, когда возле них остановились двое. Брюнет в чёрной кожаной куртке и немолодой мужчина в штатском.

– Хороший выстрел, Котовский.

Мужчина в штатском нагнулся, достал из-за пояса убитого наган, что-то тихо пробормотал себе под нос. Котовский повесил винтовку на плечо.

– Вас совесть не мучает? – штатский протянул наган Котовскому. – Он не заряжен.

– Нет.

Котовский мельком взглянул на наган, его взгляд скользнул по лицам убитых.

– Далеко пойдёте, Котовский.

Штатский бросил наган и зашагал прочь к аилу. Котовский ещё немного постоял, а затем, резко повернувшись, последовал за штатским.

Он ещё не знал, что до конца жизни ему будут сниться две счастливые мёртвые улыбки.

Яблоневый сад пах жасмином. На въезде в город берёзовая роща плавно сменялась этим дивом. Яблони были везде. Дома тонули в кипенно-белой пене, расплескавшейся по берегу реки. Аромат можно было резать ножом и сдавать в парфюмерию.