– Я же говорю – это всё Ольга… – вырвалось у Орсо.

– Ольга? Так, значит, вот как ее зовут? – заинтересовался Матиуш. – Расскажи-ка о ней.

– Да, я расскажу. – Орсо, смутившись, потянулся рукой к волосам – и уже не удивился, когда якобы бесплотные пальцы запутались в давно не стриженных немного вьющихся жестких прядях, которых тоже, по идее, не существовало. – На самом деле случилась очень нехорошая вещь. Настоящая беда… И я очень надеюсь на вашу помощь. Видите ли – я-то умер. А она осталась…

– Так. – Саанд с силой опустил ладони на столешницу. – Похоже, именно это меня и насторожило в твоем рассказе. От чего именно ты умер, сынок?

Орсо вдруг ощутил холод. Это было логичным продолжением его нового опыта бытия, но почему-то всерьез напугало его, в отличие от всего остального. Если он может чувствовать температуру, значит…

Он может чувствовать боль.

Воспоминания о бесконечном мгновении распада физического тела заставили резко вдохнуть и дернуться, как от удара магическим разрядом. Орсо согнулся, обхватив себя руками, непроизвольно закусил губу – и похолодел: ему и в самом деле стало больно. И еще он ощутил во рту металлический привкус.

Как такое может быть?..

– Что с тобой? – обеспокоенно спросил Матиуш, перегнувшись через стол и положив руку на плечо ученика.

– Это было… очень болезненно, – с трудом произнес Орсо, выпрямляясь. Матиуш смотрел на него с тревогой, Саанд – с молчаливым пониманием и сочувствием.

– Ты слишком много узнал, – сказал бывший Ректор. – И тебя устранили.

– Похоже на то, – прошептал Орсо, проводя рукой по лицу.

– И теперь ты боишься, что Ольга станет следующей.

– Н-нет. – Орсо снова скривился от боли – в груди невыносимо жгло. – Наоборот… Она осталась. Понимаете? Она одна с этим всем… И она – цель Доррена.

– Доррена? – встрепенулся Матиуш. – А ты не знаешь? Доррен пропал.

– Как – пропал? – Орсо задохнулся.

– Вот так. Просто исчез, – сказал Саанд. – Мы перепробовали уже все способы связаться с ним. Его никто не видел уже достаточно давно. Здешнее время невозможно напрямую сопоставить с вашим, но… Опыт подсказывает мне, что снаружи прошло не больше года.

– Да, Ольга говорила, что не может его найти, – пробормотал Орсо, глядя куда-то в полумрак между стеллажами. – Что он, наверно, задумал какую-то новую пакость и теперь прячется от нее…

– Доррен – пакость? – изумился Матиуш. – И зачем бы ему прятаться от человека?..

– У Ольги… были сложные взаимоотношения с Дорреном, – слабо улыбнулся Орсо, – вроде того: он звал ее на службу, она гордо посылала его подальше.

– На слу-ужбу? – Матиуш вытаращил глаза.

– Ну да, он без конца пытался подловить ее, подстраивал разные потрясения, чтобы она приняла Возвышение. А она отказывалась.

– Но почему? – Казалось, рассказ Орсо подвергает доселе неведомым испытаниям способность Матиуша удивляться и выражать удивление.

– Она не хотела становиться бесчувственной, – пояснил Орсо. – Не хотела, чтобы с ней случилось то же, что когда-то произошло со мной. Не хотела забывать своих… наших детей. И меня. – Он опустил голову, пряча взгляд.

– Да кто же ей сказал-то, что она всё и всех забудет? Что за чушь?.. – возмутился Матиуш, но Саанд решительным жестом остановил его:

– Погоди. Помолчи. Я вижу, что тут не просто какая-то путаница приключилась, а путаница с фатальными последствиями. Расскажи-ка поподробнее про Ольгу, сынок. И про ваши отношения, и про ваших детей. Это не праздное любопытство, поверь. Я хочу понять, можно ли как-то всё исправить. Хотя бы для мира. А если получится – то и для нее.