Необходимо признать, что именно политическое пространство является в современном мире «ведущим», а юридическое «ведомым», равно как и то, что властно-политические комбинации предопределяют сферу юриспруденции и состояния судебной власти. При этом каждое пространство – и политическое, и юридическое – остаются самодостаточным и самостоятельным.

На первый взгляд может показаться странным предположение о том, что фактическое состояние юридической сферы, ее устойчивость и стабильность, определяется не только формой и состоянием организации и организованности юридической власти, но и извне, а именно качеством и содержанием политического пространства, сориентированного на нормативизм. Однако в этом нет ничего странного. Именно в процессе политической коммуникации, наиболее ярко выраженной и представленной различными парламентскими процедурами, и происходит процесс формирования права. Политический дискурс политико-правового пространства впоследствии и становится ориентиром юридического и фактического применения права. При этом нельзя забывать и политическую роль современного суда, и правовые последствия, сюжеты и процедуры, вынуждающие политиков действовать тем или иным образом. С этой стороной вопроса, несомненно, сталкивается современная политика, и право может формировать тренды ее функционирования и развития. Но это другие тренды – тренды вынужденного, предписанного и заданного, а не свободного коммуникативного поведения, которые в значительно большей мере формируют общую архитектуру социального нормативизма и правотворчества.

Иными словами, современное состояние общественного развития можно считать таковым, что форму и содержание предмета правового регулирования, который впоследствии детально разбирают, интерпретируют и применяют юристы, первоначально создают и вырабатывают политики и реальные акторы реального политического процесса. Получается, что сначала право «считывается» дискурсно-коммуникативными технологиями, договоренностями и процедурами, в которых участвуют политики, а только затем оно приближается и становится формой жизни закона.

При таком подходе и при таком понимании роли и значимости права политику необходимо про право знать нечто иное, нежели юристу. Политик, в отличие от юриста, не применяет, а «пишет» и тем самым создает право и закон. Именно поэтому он должен в большей мере владеть техниками и практиками лингвистики, феноменологии, герменевтики и формальной логики, проходя институциональную и создавая собственную школу правотворчества.

В этой связи политологическое знание права предполагает знание о праве как о целостной системе, создаваемой и воссоздаваемой действующими социальными дискурс-коммуникациями, отношениями и взаимодействием граждан и институтов гражданского общества. С другой стороны, политик должен безошибочно интерпретировать тот или иной сегмент или факт общественной жизни как правовой, отличать его от факта неправового и уметь делать его, в случае нормативной необходимости, элементом целостной правовой системы. Политик, работая с правом, не может не понимать, что его политическая деятельность нередко влечет изменение отдельных правовых норм или целых правовых систем.

Такая постановка вопроса означает, что политику следует понимать и рассматривать право как некоторое актуальное событие, предписанное или предписываемое как практикой, темпом и содержанием политического процесса, так и целым комплексом гуманитарных дисциплин и культурных институций. Речь идет о знании истории права, современных школ права, антропологии, философии, социологии и политологии права, сравнительного правоведения, состояния теории и практики в области прав человека