Политология права Коллектив авторов

© Коллектив авторов, 2025

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2025

Краткое концептуальное введение предназначено и предпосылается читателям монографии «Политология права». Его смысл и предназначение – очертить исходный контур исследовательского продукта, которым является предполагаемая монография.

В нашем понимании значимой и по-настоящему востребованной монография является тогда, когда решает или аргументированно ставит ту или иную научную проблему.

Мы имеем в виду две академические проблемы: первая, относящаяся к развитию наук об обществе в целом, без привязки к конкретным странам, и вторая, относящаяся к нашей стране.

Первая проблема заключается в том, что в рамках наук об обществе до сих пор не выделено междисциплинарное направление с фокусом внимания на институты и процессы, существующие на пересечении политический и правовой сфер жизни государства и общества. В первую очередь речь идет по процессах правотворчества и правоприменения в условиях современной публичной сферы, подразумевающей влияние граждан и их организаций на процессы принятия и реализации политико-управленческих решений. Это также процессы рассуживания, включающие анализ создания и деятельности как обычных, так и конституционных судов. Частично они затрагиваются социологией права, однако последняя концентрирует свое внимание на обществе, а не на властных структурах. Социология власти при этом не уделяет правовым аспектам деятельности власти необходимого внимания.

В конце прошлого века в мире получила все большее внимание концепция универсальности прав человека, возникло такое направление, как теория прав человека, которые развиваются на стыке права, политики и теории международных отношений и философии, при этом подвергаются опасностям как юридизации, так и политизации. На наш взгляд, эта концепция должна стать одной из центральных частей политологи права.

Наконец, на пересечении политической и правовой наук находится такая концепция, как конституционализм, который мы, вслед за профессором С. А. Авакьяном понимаем как сложная общественно-политическая и государственно-правовая категория, основу которой составляют идеалы конституционной демократии (то есть демократии, базирующейся на наличии конституции как особом документе государства и общества), наличие определенных институтов власти, соответствующим конституции политического режима и системы защиты ценностей демократии, прав и свобод человека и гражданина, конституционного строя в целом[3].

Именно со становлением конституционализма в современной России связана вторая научная проблема, решению которой посвящена существенная часть текстов нашей монографии. На наш взгляд, она заключается в том, что с момента вступления в силу норм Конституции Российской Федерации с изменениями, внесенными на общероссийском голосовании 2020 г., «сбит концептуальный прицел» толкования и интерпретации правовых и законодательных норм, применяемых в правовой, юридической и политической среде.

Доктринальный подход Конституции РФ 1993 г., построенный на концепции прав человека и гражданина и верховенстве международного права (статья 15 часть 4), в настоящий момент «блокирован» нормами статьи 79 действующей Конституции РФ (в ред. Закона РФ от 14.03.2020 № 1-ФКЗ) предписывающих, что «решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, не подлежат исполнению в Российской Федерации». Кроме этого, Конституция Российской Федерации прямо предписывает, что Конституционный суд Российской Федерации (статья 125.5.1. пункт «б») «в порядке, установленном Федеральным конституционным законом, разрешает вопрос о возможности исполнения решений межгосударственных органов, принятых на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, а также о возможности исполнения решения иностранного или международного (межгосударственного) суда, иностранного или международного третейского суда (арбитража), налагающего обязанности на Российскую Федерацию, в случае если это решение противоречит основам публичного правопорядка Российской Федерации».

При этом мы понимаем, что накопленный интеллектуальный багаж всех действующих юридических и политических субъектов в значительной мере еще позволяет координировать базисные модели правовой и юридической интерпретации и процесса правового проектирования. Однако динамика правовых и политических коммуникаций настолько усложнена национальными и глобальными вызовами, что отсутствие достаточно устойчивого правового алгоритма деятельности вышеуказанных субъектов может привести к «детонации правового порядка» в стране.

Из этого следует, что в сложившейся ситуации важно понять и достаточно точно знать – какой политический, правовой и юридический субъект в пределах национальной российской юрисдикции способен представить гражданскому обществу ясный и доступный метод понимания и интерпретации действующих правовых норм как единственно верный и безусловный к исполнению способ правоприменительного действия?

Если такой субъект есть только Конституционный суд Российской Федерации, то какова в этой ситуации политическая и законотворческая роль конституционных субъектов законодательной инициативы? Им в таких условиях дано в принципе понимать, что такое право и закон, или теперь все конституционные субъекты законотворчества и правотворчества лишены права на осмысление права как такового и обязаны следовать только правовым позициям Конституционного суда Российской Федерации?

А если это так, то тогда возникает более сложный вопрос: каковы концептуальные и метафизические основания правового и политического мышления судей Конституционного суда Российской Федерации, доступные пониманию политикам, юристам и гражданам? Они нам известны? Все политики и юристы придерживаются таких и только таких позиций?

Собственно, в этом проблемном поле и выстроен текст монографии. Он должен дать ответ на вопрос об онтологии действующего и разрабатываемого (проектируемого) права современным политикам и юристам, участвующим в законотворческом и правотворческом процессах.

С другой стороны, текст монографии должен «побудить к действию» политиков и юристов к разрешению данной проблемы – проблемы отсутствия признанных и воспроизводимых как в культуре, так и в публичной коммуникации онтологических правовых позиций как условия недопущения или ликвидации «правовой вольницы» как гражданами, так и особенно правовыми и политическими субъектами.

Иными словами, ключевая проблема российской правовой и политической ситуации состоит в том, чтобы действующее и следующее поколение политиков и юристов осознанно и концептуально понимали ответственность за то важнейшее направление современной политики, которое можно определить как правотворческое и законотворческое строительство, как признаваемый и легальный правовой порядок.

В целом очень хочется верить, что наша монография построена на следующем предельно значимом утверждении Артура Шопенгауэра:

«Системы мыслей должна постоянно иметь архитектоническую связь, то есть такую, где одна часть всегда поддерживает другую, но не поддерживается ею, где краеугольный камень, наконец, поддерживает все, не поддерживаемый ими, и где вершина поддерживается сама, не поддерживая ничего. Наоборот, единая мысль, как бы ни значителен был ее объем, должна сохранять совершенное единство. Если тем не менее в целях передачи она допускает разделение на части, то связь этих частей все-таки должна быть органической, то есть такой, где каждая часть настолько же поддерживает целое, насколько она сама поддерживается им, где ни одна не первая и ни одна не последняя, где вся мысль от каждой части выигрывает в ясности и даже самая малая часть не может быть вполне понята, если заранее не понято целое»[4].

Только в этом случае мы способны «пронзить все наше время, все мельтешение, весь карьеризм, всю суетность, всю мелкую возню мнимой, поверхностной духовности»[5].

Предложения о необходимости развития междисциплинарного научного направления, изучающего институты и практики, возникающие на пересечении таких наук, как правоведение и политология, появлялись в российской политической науке уже в первое десятилетие нашего века. Так, в 2008 г., то есть практически одновременно, выходили в свет статьи В. В. Смирнова[7] и М. Ю. Мизулина[8] о необходимости развития этого направления, которое первый из них предложил назвать юридической политологией, а второй – политологией права. Позже в статье Н. П. Медведева идея развития юридической политологии получила свое дальнейшее развитие[9]. В 2017 г. в журнале «Общественные науки и современность» была опубликована наша с А. Е. Захаровой (Семиковой) статья «Юридическая политология или политология права: эскиз исследовательского поля»[10], в которой мы обосновывали необходимость развития обсуждаемого междисциплинарного направления.