И тут Барс выскочил в коридор. Мягкий прыжок, приземление на четыре лапы, каждая из которых размером с мою голову, и вот громадный зверюга стоит напротив и сверлит меня взглядом. Я сижу на полу и спиной вжимаюсь в стену. «Ой, мамочки, ой, папочки… Я хамелеон… Я хамелеон… Во-первых, ты ничего не видишь, во-вторых, барсы не едят хамелеонов…»

Но, похоже, есть меня никто и не собирался. Не было Барсу дела и до отсутствующих. Он ощерил зубы и прорычал, недобро сверкая синими глазами:

– Если зайдет Вероника Андреевна, скажи, что я скоро вернусь.

С Вероникой Андреевной Барс часто уходил из Лицея вместе. Она нередко заглядывала к нам во время допов. Учителя о чем-то перешептывались, иногда смеялись. Мы, особенно первый год, всем классом дружно строили догадки насчет «глубины» их отношений, но быстро угомонились. Так же, как и с другими, нам надоело.

В общем, на этой прекрасной ноте, страшный зверь в синей безрукавке издал ужасающий по своей громкости вопль, больше похожий на клич индейца, и в один прыжок оказался где-то на лестнице.

Что было дальше, я не знаю, но со слов очевидцев – приблизительно следующее:

*Рассказывает пострадавший: Я стоял у поста охраны, когда из-за угла выскочил здоровенный белый кот в синей безрукавке. Только и успел подумать: боже, с какой стати барсы носят безрукавки… Он мчался прямо на меня!..

*Свидетель1: Он пронесся как тайфун! Рожа красная!

*Я: Кхм, уважаемый свидетель, у барса рожа красная?

*Свидетель1: Ну, да! До самых кончиков шерсти покраснел, такой злющий! И глаза как два блюдца! Кровью налились, и из них искры во все стороны летят! А как он бежал! Лапа коснется пола – на полу остается прожженый след! И из ноздрей дым валил! Все помещение заволокло, я чуть не задохнулся…

Пострадавший больше ничего рассказать не смог. Все, что он помнил дальше, – операционный стол и рваную рану от когтей на животе. И швы. Много швов. К вопросу нумерации свидетелей: пронумеровала единственного выжившего, хотя трупы обнаружены не были.

Когда к шести часам Яна добрела до Лицея, у стены 76 кабинета сидела одинокая я и задумчиво жевала ногти.

– Ой, Варечка, а где все?

– Допы кончились.

– Как?! Уже?

– Уже. Жить будешь, ему не до тебя.

И мы ушли домой. И мы праздновали Новый год дома. А Барс в новой «решетчатой» квартире. Пострадавший был физиком, и, в свою очередь, успел оттяпать обидчику лишнее ухо, так что наступающий эти двое встречали вместе.

Так я узнала, что математики и физики – как две равновеликие фигуры в шахматах – вечно пытаются друг друга сожрать, но не очень могут.

Все вышесказанное – мои не самые удачные попытки обшутить ситуацию и, излишне не вдаваясь в подробности, ее описать. Не хочу, чтобы Барс обижался. Однако тогда произошедшее произвело на меня впечатление и заставило сделать некоторые выводы.

Первое и самое главное – максимализм среднего возраста, когда дети, которым нередко за сорок, вполне взрослые и более чем разумные люди, – существует. Второе: шутки про вражду математиков и физиков не шутки. И третье: я заживо прикопаю того, кто возьмется осуждать моего любимого учителя за его действия. Пожалуйста, все вопросы к автору сего произведения. Он не рассказал вам причин случившейся ссоры, он разукрасил все так, как пожелал, а еще он действует по принципу: «Я свою сестренку Лиду никому не дам в обиду, ну а если будет нужно, я и сам ее побью». Категорически запрещается осуждать героев, потому что автор их любит. И автор сам распорет брюхо тому, кто все же осмелится. Автор не хочет встречать Новый год в кутузке, не доводите.

После случившегося встал вопрос об увольнении Барсикова. Начальство давно задумывалось над тем, насколько рентабельно сосуществование в одной клетке с Барсом, даже если Барс ученый. Что называется, выучили на свою голову. Сказки тот, может, и рассказывал, песни заводил направо и налево, но вот по цепи ходить отказывался наотрез. Стоило ему унюхать, что в Лукоморье непорядок, он шел прямиком к директору, к ректору института, при котором числился Лицей, писал письма, ссылался на статьи УК РФ… В общем, мало того, что дрессуре не поддавался, так еще и всячески препятствовал культурному беспределу. И вот Барс, можно сказать, сам подписал себе увольнительный – грех не воспользоваться.