Однако не тут-то было. На педсовете, когда вслух озвучили предложение обезопасить общество от этого зажравшегося пушистого субъекта, весь состав математиков Лицея встал и сказал, мол, пожалуйста, увольняйте, но тогда и нас.
После Нового года мы с Яной как раз обсуждали эту ситуацию. Яна каким-то образом втиснулась в детские качели и теперь не могла выбраться обратно.
– Варя, ну помоги – дай руку.
– Неее, сама застряла – сама и вылетишь через недельку-другую. Жди попутного ветра! – подтрунивала я, – я же в детские качели не лезу…
– Так ты не не лезешь, а не влезла!
– Щас как дам больно! – наигранно-сердито заворчала я и оттянула средний палец, – знаешь, что такое фофан?
– Это нечестно! Нельзя обижать человека, находящегося в уязвимом положении!
– Ладно, – вздохнула я и протянула ладонь, – вылазь.
Когда мы уже шли к метро, Яна вдруг спросила:
– Что думаешь насчет всей этой ситуации с Барсиковым? – отвечать не хотелось, – ты бы расстроилась, если бы его уволили?
– Не знаю. Ничего не думаю, – честно ответила я и, поразмыслив, добавила, – пожалуй, такой исход был ожидаем, но для меня неприятен. С одной стороны, ведет он себя, как ребенок, с другой – без него скучно.
– А мне бы Николая Васильевича не хватало…
– Сам дурак.
– Знаю, но все равно…
Глава 11. Календарь
«Вы совершенно правы, только в другом вопросе» – народная мудрость
– Варя, вы же придете на следующей неделе? Уже февраль, а у нас все еще не готов календарь к новому году.
Я ногтем ткнула только что скрученную из бумажных лоскутков свинку. Свинка дернула хвостиком и неожиданно-резво ускакала под стол.
– Варя! Ну аккуратнее!
– Извините, Ирина Васильевна. Придем. Мы с Яной точно, а эти, – я кивнула в сторону Алеши и Тимофея, мявшихся на пороге, – куда они денутся, у них здесь, можно сказать, медом намазано…
– Что ты имеешь в виду?
– Да не берите в голову. Варенье они очень любят, которое с яблоками и апельсинами. И чай обожают. Придут.
Тут из-за двери высунулась знакомая лохматая макушка. «Етить твою налево! А этого какая нелегкая принесла?!» – подумала я и мысленно добавила пару крепких выражений непечатного характера.
– Варя! – в ужасе воскликнула Ирина Васильевна, – ладно – мальчики! И ты туда же! Ты-то девочка..!
Видимо, мысли на языке не удержались.
– Простите, Ирина Васильевна, кошмар вспомнился, – а кошмар и правда вспомнился, как эта самая лохматая макушка два часа назад предпринимала попытки устроиться у меня на плече. Плечо я отмывала долго, и, как казалось тогда, отмыла, но теперь былая уверенность поугасла.
– Нет, ты, понимаешь, такая лексика… она…
– Понимаю, Ирина Васильевна, честное слово, понимаю, и даже рот с мылом мыла… что, впрочем, исключительно пополнило мой словарный запас…
– Варя!..
– Я больше не буду. Экстренная ситуация!
– Хорошо, – неожиданно сдалась Ирина Васильевна, – вы вроде как уходить собирались, помой, пожалуйста, нож и доску. Мне останется квилинг собрать…
Я нервно покосилась на дверь и рассудила: «Пожалуй, сюда не сунется. Такого заставить открытку нарисовать – чокнешься, а чтобы он бумажки клеил вместо своей любимой математики…»
– Нет, знаете, я сейчас вспомнила, что последнее И.Д.З. Барсикову вчера сдала.
– Точно? – Ирина Васильевна недоверчиво на меня покосилась, – не обманываешь?
– Вы что! – я постаралась сделать самую невинную из всех самых невинных морд, – разве могут лгать эти честные глаза?
– Варя, ты не серьезна! Мне, конечно, нужна помощь с календарем, но математика важнее!..
– Ирина Васильевна, мы остаемся.
– Ну, смотрите…
Я, стараясь не коситься на дверь, повернулась к Яне:
– Ян, давай еще немного посидим?