В его голосе прозвучала неуверенность, которую он пытался скрыть.

Я почувствовал, что взрослые тоже не знают, что делать, и это было даже страшнее, чем сама поломка системы.

В коридоре становилось всё душнее, кто-то открыл окна, чтобы впустить свежий воздух. Я заметил, что некоторые ребята начали собираться группами, обсуждая, как провести время, пока не восстановится связь. Кто-то предложил сыграть в города, кто-то достал настольную игру из рюкзака, а самые младшие устроили догонялки между стенами. Я поймал себя на мысли, что без привычных гаджетов шум в школе стал живее, смех звучал громче, а лица одноклассников вдруг стали казаться ближе и понятнее.

Мила присела на подоконник, обняв колени, и тихо спросила:

– Ты когда-нибудь думал, что всё может так внезапно остановиться?

Я пожал плечами.

– Наверное, нет. Мы привыкли, что всё работает само собой.

Она кивнула, задумчиво глядя в окно, где по двору медленно шёл охранник, проверяя, всё ли в порядке у входа.

Я попытался вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько оторванным от привычного ритма. Даже летом, когда отключали интернет на даче, не было такого ощущения пустоты и тревоги.

В какой-то момент завуч объявила, что родители могут забирать детей домой, если те смогут связаться с ними. Но большинство телефонов по-прежнему не ловили сеть, и только несколько счастливчиков смогли дозвониться до мам или пап. Остальные остались ждать, надеясь, что всё вот-вот наладится. Я попробовал ещё раз позвонить маме, но телефон снова молчал, и я убрал его в карман, стараясь не показывать разочарования.

В классе, куда нас наконец пустили после долгих попыток открыть двери вручную, царила необычная атмосфера. Учительница литературы предложила провести урок без планшетов и презентаций, просто поговорить о книгах, которые мы читали летом. Сначала ребята растерялись, но потом разговор как-то сам собой пошёл: кто-то рассказал о приключениях на море, кто-то – о поездке к бабушке, а кто-то признался, что впервые за долгое время взял в руки бумажную книгу. Я слушал и думал, что, может быть, в этом сбое есть что-то полезное – возможность вспомнить, как общаться по-настоящему, без посредников.

Мила подняла руку и поделилась историей о том, как в детстве она мечтала стать писателем, потому что книги казались ей настоящей магией. Её рассказ был простым, но в нём было столько искренности, что даже самые молчаливые одноклассники слушали внимательно. Я смотрел на неё и вдруг понял, что знаю о ней меньше, чем думал, хотя мы учились вместе уже несколько лет.

После урока мы вышли в коридор, где Феликс с компанией пытался выяснить, можно ли получить доступ к Helix хотя бы с одного устройства. Они возились с ноутбуком, подключая его к разным точкам доступа, но всё было безрезультатно.

– Может, кто-то специально отключил систему, – предположил Феликс.

– А зачем? – спросил я.

– Может, чтобы проверить, как мы справимся без неё.

Я задумался: что, если это действительно чей-то эксперимент или попытка показать, насколько мы уязвимы?

Мила посмотрела на меня задумчиво.

– Иногда полезно оказаться без поддержки технологий, чтобы понять, на что ты способен сам.

Я улыбнулся, соглашаясь с ней.

В столовой сегодня не работали автоматы, и дежурные учителя раздавали бутерброды и чай из больших термосов. Очередь тянулась медленно, но никто не жаловался, наоборот – ребята шутили, вспоминали, как раньше приносили еду из дома, и даже спорили, чей бутерброд вкуснее. Я взял свой завтрак и сел рядом с Милой. Она молча ела, иногда поглядывая на часы, будто ждала, что вот-вот всё вернётся на круги своя.