– Подполковничья должность, – объяснил Пашка. – Так будем добавлять или как? Знаю я тут одно место…

Конечно, майор. Вечный опер. Кем ему еще быть?

Здраво рассуждая, для сорокалетнего мужика погоны с одной звездочкой – не бог весть какая карьера. Мне доводилось встречать милицейских генералов моложе его. Впрочем, в Пашкином случае уже то хорошо, что не капитан. Его начальство, видимо, все-таки понимает: честных ментов тоже нужно беречь. И время от времени повышать в звании. Хотя бы как реликтовые экспонаты или демонстрационные образцы для школы милиции. Я знаю Пашку, я уверен, что он так и не научился брать взятки. Да и другими служебными привилегиями, вроде бесплатных обедов в поднадзорных кафе, пользуется тоже без энтузиазма. Нет, такие не становятся генералами. Система может таких терпеть, но никогда не продвинет поближе к кормушке. Я знаю Пашку и знаю систему.

Конечно, мне по роду работы приходится сталкиваться с другими ментами, со всякими налоговиками и борцами с экономической преступностью. А эти, понятно, жрут в три горла и гребут в четыре руки. Но, думаю, у них в розыске так же. Система – всегда система, вне зависимости от уровня взяток.

– Впрочем, был разговор. Там… – вдруг сознался Пашка, показывая пальцем в небо. – Выпрут меня скоро, похоже…

– Куда? – не понял Алик.

– Не куда, а откуда! Объясняю еще раз для своих сообразительных однокашников: выпрут из органов на пенсию по выслуге лет. По подозрению на оборотня в погонах.

– А ты – оборотень? – восхитился я.

– Был бы, тогда не выперли бы, – философски объяснил Пашка. – Своих у нас не едят.

– Ну, это понятно, – согласились мы с Аликом в один голос.

– А что делать думаешь? – поинтересовался я.

– Да есть предложение в принципе. Зовут начальником охраны в одну структуру. Там у них сеть супермаркетов… Может, соглашусь… На государевой службе не разбогател, может, хоть там подкормлюсь. Не пропаду, в общем! Ну так что, добавлять будем? – переспросил он. – Или будем, но с неохотой? Давайте навскидку – одно из двух?

– И ты еще спрашиваешь? – возмутился Алик. – Сколько времени мы не собирались вместе, и ты еще спрашиваешь?!

Алик был уже хорошо поддатый, он всегда пьянел быстро и бурно. На мой взгляд, он так и остался наполовину ребенком. Такой домашний московский мальчик из интеллигентной семьи, несмотря на бас, бороду и выразительные кавказские глаза, на которые делали стойку все патрульные милиционеры.

Я согласился с ним. С ними обоими.

Нельзя сказать, что мы теперь регулярно общаемся. Скорее – периодически. С той необязательной периодичностью, когда созвониться раз в месяц – уже много, а встретиться – целое событие.

После школы, после наших посиделок у бабушки, после окончания институтов жизнь каждого, естественно, потекла по своим дорогам. Много лет, больше десятка наверное, мы даже не перезванивались. С моей стороны – вполне осознанно, были причины…

И все-таки Пашка и Алик – единственные, кого я могу назвать своими друзьями. По крайней мере, надеюсь, что они тоже так считают.

С годами начинаешь понимать все отчетливее – это приятно, когда тебя считают за друга…

С кладбища мы вышли навеселе. И веселые. Старушки с искусственными цветами, торговавшие у ворот, на нас покосились.

Машин на стоянке перед кладбищем было мало. Будни. Среда – не самый удачный день для похорон. А какой удачный, кстати?

Потом я заметил его… Вздрогнул от неожиданности. Да, тот самый дед, что спас меня от машины, в своем убогом пальто, вызывающе отсвечивающем исподней подкладкой, коричневых валенках и нелепой шляпе с обвисшими полями и ленточкой. Он расположился неподалеку от старушек с несколькими скромными фиолетовыми букетиками. Просто стоял и торговал. И смотрел. На меня?