Герман начал не на шутку злиться: на чуть выступающих скулах играли желваки, густые черные брови сдвинулись, губы плотно сжались.

– Я еще раз повторяю… – начал было он, но Вета перебила.

– Дай нам месяц. До первой вылазки. Именно тогда все будет ясно – она или умрет, или станет рейнджером.

Умирать, конечно, не хотелось, но у меня появился шанс. Благодаря Вете, как это ни странно.

– Тебе-то какое дело до нее? – Герман спросил так, будто меня не было в кабинете. Будто я и правда для него – пустое место.

– Я ее куратор.

Вета била брата его же словами. Непонятно, для чего ей это все было нужно – особой симпатии к своей персоне я не чувствовала. Казалось, Герман не готов отказываться от своего решения, но заявление Веты подействовало на него успокаивающе. По крайней мере, резкие черты его лица разгладились, голос обрел прежнее хладнокровие:

– Теперь это твоя проблема, – он небрежно махнул рукой в мою сторону.

«Это». Уже порядком надоело, что он мало того, что считает меня никем, так еще и не стесняется открыто это показывать.

– Свободны.

Получилось. У нас получилось! Я остаюсь. Я добилась, чего хотела. Маленькая, но все же победа.

– Легко не будет, не надейся, Птичка, – через плечо равнодушно сказала Вета и вышла из кабинета. Я поспешно выскользнула следом за ней, лишь бы ни минуты больше не оставаться с человеком, которого начинала тихо ненавидеть.

Легко действительно не было.

Было чертовски сложно. Меня ждал тернистый путь становления – от офисного работника до рейнджера в период постапокалипсиса. Изнурительные тренировки высасывали все силы. Причем не только физические, но и моральные.

Я так и не смогла понять, почему Вета решила меня оставить. После решающего мою судьбу разговора она стала относиться ко мне хуже. Крепло ощущение, что я не оправдала ее ожиданий – Вета стала раздражительной и постоянно повышала на меня голос во время занятий, хотя я выкладывалась на пределе возможностей.

Место в Тихом мне так и не дали. Я лишь изредка могла издалека любоваться двухэтажным деревянным домиком у моря, украшенным незамысловатым орнаментом. Наверное, чудесно любоваться волнами с балкона на втором этаже.

Впрочем, жизнь в бытовке не казалась чем-то ужасным. Каждый вечер после обучений я приходила и падала замертво на свою жесткую, но в такие моменты казавшуюся пуховой периной, кровать. Соседка меня особо не тревожила, мы с ней практически не сталкивались: я пропадала на тренировках, а она – неизвестно где. Чем Бешеная блондинка занималась, я не знала, но ходили слухи, что общение с противоположным полом занимало ее куда больше работы.

Несколько раз в неделю я навещала маму и папу. Как бы мне ни хотелось жить с ними, это оказалось невозможным – их дом был совсем крошечным, рассчитанным на двоих человек. Да и без меня им было неплохо. Казалось, отношения родителей только окрепли после начала эпидемии.

Зоя меня старательно избегала. В столовой ее не было видно. Я знала, где она живет, но все мои попытки наведаться в гости заканчивались провалом – дверь никто не открывал. Она всегда была странной, поэтому я на время оставила ее в покое, с головой уйдя в обучение.

Зато я подружилась с Петрой – девушкой, которая тренировалась вместе со мной и Русланом. Несмотря на хрупкое телосложение, она имела сильный волевой характер и не пасовала ни перед какими трудностями, оправдывая значение своего имени, означающего «камень», «скала».

– Почему тебя назвали Петрой? – как-то спросила я.

– Меня воспитывала бабка, упокой Господь ее душу, которая была бесконечно влюблена в Петра Первого.