Ох-ох. Когда он начинает так ныть, это признак того, что настоящая истерика не за горами. Надо остановить это… взяткой.

– Я дам тебе шоко…

– Хорошо! – быстро говорит он, прежде чем я успеваю закончить предложение.

Это было легко.

Я роюсь в рюкзаке Элизы с закусками, когда мы выходим из гримерки. Моя голова практически полностью в ее сумке…

БАЦ.

Я поднимаю глаза, и мое сердце падает в желудок.

Мама.

Она смотрит поочередно на каждого из нас, на ее лице ясно написано подозрение. Она окидывает взглядом меня, потом Элизу, потом Фрэнка.

Она знает, и мой желудок снова делает сальто.

– ТРЕВОГА, ТРЕВОГА, ТРЕВОГА! – кричит Фрэнк. – БЕГИ, ПРЯЧЬСЯ, ПАНИКУЙ!

– Ихо, сынок, – говорит мама, прищурившись. – Мне казалось, я велела вам оставаться на центральной съемочной площадке.

– Да, это так.

– Так что вы делаете за кулисами в реквизиторской?

Этого я и боялся. С тех пор как мы раскрыли нашу первую тайну за ее спиной, мама твердила о доверии и честности. Я не был честен и снова обманул ее доверие… Я не хочу лгать ей, но она не допускает нас с Элизой до расследования с самого лета. Она просто не понимает, как много значит для меня возможность быть детективом – и как хорошо я с этим справляюсь. Если бы только имелся способ заставить ее понять, как сильно мне это нужно…

Но если я признаюсь сейчас, накажет ли меня мама за то, что я снова ей солгал? Или будет намного хуже, если я продолжу врать ей?

Ее глаза сужаются:

– Ты не знаешь, что сказать, Карлос. Вы вели расследование, хотя я абсолютно четко запретила вам это делать?

– ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ о Луизе? – спрашиваю я его.

– Нахальная, навязчивая, раздражающая заноза – что еще я могу сказать?

– Но… почему тогда ее пускают на съемочную площадку, где она явно достает Лейлу?

– Если ты знаешь нужных людей, тебе дозволено делать все что угодно, – режиссер закатывает глаза. – И это относится ко всем детям на этой съемочной площадке. Включая Лейлу и Брэда. Избалованные маленькие сопляки, – бормочет он себе под нос.

– У вас проблемы с Лейлой? – уточняю я.

– Нет, – отвечает Гильотина. – У нас все просто восхитительно.

Но по его голосу непохоже, чтобы все было восхитительно.

Вероятно, у него серьезные проблемы с Лейлой, точно так же как у Брэда Брэдли. На этой студии что, у всех проблемы с Лейлой?

– ТЫ СЛУЧАЙНО не фотографировала Лейлу перед ее исчезновением?

– Видишь это? – спрашивает Луиза, поднимая камеру. – Старая школа. Несовременный. Нецифровой. Я сама проявляю пленку так что, если вы хотите посмотреть, что мне удалось снять, это займет некоторое время. Хотя я могу попытаться напечатать снимки побыстрее, если вы думаете, что это поможет.

– Да, пожалуйста, – просит Элиза.

– Но мне не нужна моя камера, чтобы рассказать вам, что там происходит, – говорит Луиза, указывая большим пальцем в сторону студии. – В последнее время там творилось настоящее безумие. Еще до того, как Лейла растворилась в воздухе.

– ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ рассказать нам о Луизе? – спрашиваю я Брэда.

– Она всех достает. И пугает.

– Как так? – шепчет Элиза, стараясь спрятать лицо в руки от смущения.

Брэд морщит нос:

– Когда Лейла идет на ужин со своими друзьями или мамой, Луиза появляется там со своей камерой. Она вечно ходит за Лейлой по пятам. Говорят даже, что Луиза устроила ее святилище в своем шкафу… из выброшенных салфеток Лейлы.