И платья брошенный комок…
Лежали молча, глядя в небо,
Луна смотрела нам в лицо.
А звезды низко – вот облепят…
Блестят цветами леденцов.
Так было чудно, будто снится,
Волной качало и несло.
Нельзя на море заблудиться,
Здесь нет ни леса, ни домов.
И ночь ответила влюбленным:
Накрыла звездным полотном,
Скрепила губы утомленным…
И фей приставила тайком.
XV
Проснулся я перед рассветом
Неведомо какого дня.
Ее улыбка бледным светом
Луны припудрена была.
Она спала. Виденьем дремным
Ресницы отражали страсть,
И нагота едва заметно
Еще блаженствовала всласть.
И платье белое безмолвно
Хранило тайны моих глаз,
И губ, и пальцев, что нескромно
Лишили пуговицы враз.
Она пронизана любовью
И Клеопатрой рождена,
Чтоб удивлять прелестной ролью —
Любить и баловать сполна.
(Непостижимая Джоконда
Заклята всем принадлежать.
Всяк прикоснуться может томно,
С мечтой улыбку разгадать.)
Вокруг всевидящие розы
Нам отдавали лепестки.
Вино поддразнивало грезы,
И ночи были коротки.
Я распахнул окно, и сумрак
Прохладой охладил мой пыл.
Который день мой дух безумный
Глубинам здешним посвятил?
Образ в море растаял, оставив
Лик живой, несравненно красив.
Сумрак медленно, нехотя таял…
Мне почудился чаек призыв…
Гневное море
XVI
Море нахмурилось сердито,
Кричали чайки, схоронясь.
Я видел с берега открытый
Суровый взгляд богатыря.
Волна росла, и пенный гребень
Уже на берег выбегал.
И тучи с двух сторон на небе
Готовят столкновеньем шквал.
Чернеют тучи, скрежет слышен,
И стрелы бьют из-под копыт…
Раздался гром – столкнулись глыбы,
Вскипает вал – и брег накрыт!
Он полон страсти, брызжет гневом.
Прижались к скалам берега.
Сжигают молнии под небом
Всё, что не скрылось в облака.
Стою в расщелине скалистой,
Расселись чайки возле ног.
И будто слышу звук басистый:
«В рожденном морем дышит бог»…
Вдруг чайки клювы повернули
К утесу с выступом во мгле,
Где волны крыла не сомкнули
В бурлящем вихрем вертеле…
Увидел девушку босую
В лазурном платье на ветру,
Лучами молнии рисуют
На нем златую мишуру.
Смотрела в бурю взглядом ясным,
Слеза и море по щекам…
И не было ее прекрасней
Ни волн, ни молний по верхам.
XVII
Большие тучи, сбившись в брызги,
Пролились, и янтарный свет
Открыл в предутреннем изыске
Песчаный, кварцевый браслет.
Вдохнул глубоко полной грудью
Волной нахлынувшую блажь…
Раскинул руки, синей глубью
Наполнен ранний антураж.
Незлобно смотрит, пролетая,
С багровым клювом альбатрос…
Бесстрашно бурю рассекает
Один, не знающий угроз.
Кружатся чайки, скинув с крыльев
Морскую пену, перьев дрожь,
И режут волны без усилья
Под громкий плеск моих ладош.
Та буря розовую плесень
Нещадно смыла с моих вежд.
Рассвет – предвестник новых песен,
И рифм, и строчек, и надежд.
Мой дом
XVIII
Мой дом… мой дом умел дождаться
Меня из северных морей,
Из глубины, где я скитался
В жемчужных поисках камней.
Он ждал, когда огромным спрутом
Я был настигнут под водой…
Когда баркас волной упругой,
Взмыв небывалой высотой,
На камни брошен был со мной…
Он знал – всегда важна взаимность.
Чтоб жить – люби судьбу свою,
Забыв о сути, и наивность
Любви – всегда прежде всего.
И это было всё во мне.
Я жил как жил, мне было счастьем
Любить – чем жадно я дышу,
К чему стремлюсь я ежечасно.
А смысл и логику вкушу,
Когда накроет тенью властной…
XIX
В огромной толще океана
Нет призраков, и чародей
В нем не шныряет для обмана,
Затем, что нету там людей.
Но жизнь идет, и тоже любят,
Страдают, нежность теребят.
Но ревностью себя не губят,
От злобы зубы не скрипят.
В невероятном откровении
Бушуют водные меха.
Прозрачных мыслей отражение
Не знает сущности греха.
Земные думы и усердия
Закляты душу изводить.
И лишь святое милосердие
Дарует право жить и быть.
И в глубине огонь мятежный