Поэмы и стихотворения Юрий Голодняк
© Юрий Голодняк, 2025
ISBN 978-5-0067-2614-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Небо
Поэма
1. Пролог
Небо – это не предел,
это только начало.
Роберт Хайнлайн
I
Размахом Неба голубого
Стихии мира рождены,
В плену величия живого
Все к Небу мы обращены.
В глубинах девственных просторов
Разлита бездны синева.
Когда вышин бушуют волны,
Безмолвствует морская глубина.
Нет ближе Образов, чем в Небе,
Свечей заздравных в озере ночном.
Стихают ковылем сухие степи,
Когда хорал Небесный над холмом.
Вихров Небесных притяжение
Сильнее тяжести земной.
Один полет – и жизнь в томлении,
В тоске по тверди голубой.
В ясном Небе – необъятность,
Необъятность наших глаз.
В чистых взорах – безвозвратность,
Небо, вобранное в нас.
Перед нами только Небо,
И его желанней нет.
Ледяною гладью света
Бережет нас сотни лет.
II
Здесь начинаю свой рассказ,
Дань жизни оставляя властной,
Любви земной, что в Небесах
На подвиг вдохновляет страстный.
Рожденный крыльями взмахнуть,
Небесным Рыцарем отмечен —
В потоки Солнца окунуть
Его пылающие плечи.
Всё начинается с рассвета —
И день случайностями полон,
И думы, ждущие ответа,
Что сном капризным уготован…
III
Ушла гроза, открылись створы,
Затих усталый гул тревожный.
Но дерева хранят тяжелый
Стон после бури суматошной.
Вот слышен свежий ветерок.
Он тучам скромно поклонился,
Расправив свой воротничок,
И тучный говор удалился.
Заря лучами дотянулась
До небосвода и луны,
И позолотою прильнулась,
Еще не выйдя с глубины.
Блеснули крыши позолотой,
И в куполах проснулся звон.
Стрижи с оставшейся зевотой
Вбирают утренний разгон.
И поднимаясь выше, выше…
Откуда видна глубь земли,
Увидят – шар огромный дышит,
Восходит в розовой пыли.
2. Не странные предвестия
IV. Предвестие первое. Рассвет
За ночью бурной и ненастной
Не ждали благостный рассвет.
Все подчинились буре властной —
Ночь, время, темно-красный цвет.
Петух пропел уж трижды важно
В своем гареме потаенном.
Рассвета нет. Лишь вой протяжный
В небесном дне заговоренном.
Но вот в лиловом далеке,
У края купола стального,
Как будто в пристальном зрачке —
Луч света бледно-голубого.
Лег нежно в спящие глаза,
Зов неба растворил в сознании —
Твоя закончилась гроза.
Чудесный свет в твоем свидании.
Открыл глаза, пред ним напротив
Вся солнцем залита стена.
Развел руками в стиле сонном —
Как на экране два крыла…
Взмахнули крылья и исчезли
Вместе со светом на стене,
Но кто-то мысль над ним подвесил
О свете чудном в глубине…
И что-то было в этом вещее,
Чем не могла мечта отважиться.
Безумство воли, даль безбрежная,
Рассветом солнечным окрашена.
V. Предвестие второе. Сон
День завершился, как обычно,
Спокойно, в меру суеты.
И зной прохладою привычно
Отправлен почивать в кусты.
Листва грозою задышала,
Деревья сгрудились плотней.
Ночная птица прокричала,
И капли бросились за ней.
Иван решил уснуть пораньше,
Ведь завтра утренний полет.
Он офицер, всегда на марше,
Но все же трепет выдает.
Уснул.
Украдкою к постели —
Жена разделась и легла.
Услышал: в топоте капели
Гроза незваная зашла.
Но не проснулся, только скинул
Оцепенение с груди —
Тупую, тяжкую махину
Пред неизбежным впереди.
Вдруг задышалось глубоко и сладко,
В такт с переливами ненастья —
Словно волной поднялся гладкой
Катиться в бесконечной страсти…
И понял смысл в разбеге этом —
Волною меряя безбрежность,
Взлетая, падая под светом, —
Уйти в живую беспредельность!
VI
Ненастье щеголять устало,
Волна постигла глубину,
И теплым дождиком объяло
Сна роковую пелену…
Будто проснулся на рассвете
В знакомом зале, но чужом…
Здесь всё его – блокнот в жилете…
И всё же жутко в зале том.
Он осторожно вышел к свету,
Слепая спала пелена.
Большая дверь вдоль по паркету,
Большая белая стена.
Вот дверь открыта… Столько света
Иван не видел никогда!
Простого утреннего света,
Что льет рассветная звезда.
Там песня тихая звучала,
Иван как будто ее знал…
В утробе матери, скучая,
Он мамы голосу внимал.
Ступил… и в том огромном зале,
Под бледно-голубым огнем,
Живые конусы стояли
И что-то думали о нем.
Большие белые ворота
За ним закрылись в тот же миг,
Но Ваня не жалел об этом —
Волненье страстное постиг.
Вторую белую махину
Открыл он с легкостью юнца —
Как хорошо! Какое диво!
Не шел – скользил по дну дворца.
Он побежал в чудесном зале,
Раскинув руки, крыльям в стать,
И словно воспарил в запале,
Ногами пола не достать…
Такой немыслимой свободы
Не знала летчика душа!..
А за окном уже восходит
Светило, пивней всполоша.
3. Летчик
VII
Вот и рассвет, роса искрится,
И сновиденья, как туман.
Но наяву всё что-то мнится…
Полет и солнце – не обман?
Взглянул на улицу – немая
Летела птица вдалеке.
Крадется кошка, выбирая
Места сухие на траве.
Никто не думал пробуждаться.
И только солнце молодое
Хотело с кем-нибудь обняться.
Одно оно и есть живое.
Так ласково оно глядело…
Глаза прищурить не хотелось.
Лучами вымолвить сумело —
А долететь найдется смелость?
И тут же в солнечном сплетении
Дыхнуло чувство неземное,
Такое странное волнение,
Волнение…
Волнение – какое!..
Тогда подумалось Ивану,
Что с солнцем можно говорить.
И откровенно, как в романе,
Святую тайну разделить.
И смысла в том совсем не меньше,
Чем в разговоре с человеком.
Ведь солнце может человечней
Понять и молча докумекать.
VIII
Иван прикрыл глаза от капель,
Что луч оставил на ресницах, —
Увидел летчик-испытатель
Себя в ребяческих зарницах.
Всё детство Ваня ждал полета
На небо, в космос, на луну.
Прыжок отчаянный… с комода
Восторга крик дарил ему.
Потом деревья, крыши дома —
Мечта рождалась и взрослела.
И стала в нем настоль весома,
Что всем пожертвовать велела.
За перелет в соседний дом
Готов поставить всё на кон.
К тому же в доме том жила
Настёна, девочка одна.
Поздней, в ученьях на Урале,
С разбегом первого полета,
Когда в висках столбы вбивали,
Мечтать и думать неохота,
Он вспомнил этот дом заветный —
Волненья, сотворенные мечтой,
Забвение в предчувствии мгновенья,
Зовущего полета над землей!
IX
Любуясь бездны синевою,
Не видел воздух в высоте,
Лишь небо есть над головою:
«Подняться в воздух – не по мне».
Извечной целью устремлений,
Исканий смыслов и надежд,
Не воздух и не атмосфера —
Небесный омут был для всех.
Любой боится из людей —
А Ваня знает офицеров —
Отдаться смерти без идей,
Любви или священной веры.
Никто б не захотел лететь,
Будь наверху банальный воздух.
Он для вдыхания – пьянеть
Прелестным запахом черемух.
Так летчики во злобе дня
Любили посудачить о высоком.
Большое было в них всегда,
Иван их обращал к истокам.
Иван моложе был других,
Но мысли старше были многих.
Любовь и дружбу находил
Товарищей, к морали строгих.
Был у Ивана несомненный дар —
Умел молчать невинно и приятно.
Беседа, даже перейдя в разгар,
Складна была невероятно.
Определенностей любезно избегал,
Ответам «да» и «нет» не делал выбор.
Их в разговоре ловко заменял
Спокойною и ласковой улыбкой.
Предпочитал выслушивать других
И мнением своим не наслаждался.
Кто, в карты проигравшись, подходил —
От горестей своих освобождался.
Был предан небу и своей жене,
Молоденькой красе Анастасии.
Что в небе оставлял, она вдвойне
Любовью заполнять могла красивой.
4. Анастасия
Женская догадка обладает большей точностью, чем мужская уверенность.
Р. Киплинг
X
Иван в то солнечное утро
Был ясен, мало говорил.
Особым светочем лазурным
Свое волненье возносил.
Тем сном навеяно волнение,
Тем радостным, непостижимым чувством,
Высоким, не приемлющим сомнения…
Так солнце наполняет безрассудством.
Его слепое возбуждение,
Как и всегда, передалось жене —
Ушло дурное наваждение,
Всю ночь гремевшее в окне.
Ее любовь дала в награду
Уменье отводить беду.
А небо видит, как отраду,
Приятность мужу своему.
Анастасия знала небо —
Дном перевернутую чашу,
Где глубиной с водою Небыль
Сияла голубым пейзажем.
Она безмерно верит мужу,
Любая буря ей скучна.
И чем страшнее будет лужа,
Тем выше на руках она.
Теперь, налив супругу чаю,
Смотрела в растворенное окно
На неба синеву, не замечая —
Глаза лазурным пламенем зажгло.
XI
Иван был молод и красив,
Чуб темно-русый, с карими глазами.
В свои чуть тридцать совершил
Сорок полетов небесами.
Ему жена, Анастасия,
В награду Небом отдана
За преданность стихии синей
И будет век ему верна.
О силе этого Знамения
Ему старушка донесла,
И глубина его значения
В Небесном дне заключена.
В Писаньях вечных Настасия
Знак возрождения несла
От дней земных перипетии
К Высоким формам бытия.
Она своей любовью светлой
И Солнцем ведала одна
О Воскрешении Небесном.
Была спокойна и ясна.
Она была до слез земная —
Березок робкая листва,
Ромашек прелесть луговая,
Росы ночной голубизна…
Иван любил ее, как роскошь,
Как дар Небесный, Божью стать.
Берег, как дочь, учил не сложно,
Давал собою управлять.
Ценил он Настино уменье
Быть женщиной и мужнею женой.
Ее талант и вдохновенье
Всегда ославлены луной.
XII
Настя сама красой сияла —
Вязала светло-серым взглядом.
Пшеничным ветром накрывала
Чело и плечи мягким спадом.
В ней нежность обжигала взоры,
А губы ждали поцелуя.
Великолепные узоры
Походки, плавностью чаруя.
Ее чувствительности спелой
Мог позавидовать цветок.
От всплеска счастья вмиг краснела
И жала к носику платок.
Ивана сразу полюбила,
Сорвался с губ ее ответ.
Сынка любимому родила.
Ей в эту пору – двадцать лет.
Настя во всем встречала счастье —
В улыбке утренней его,
От пальцев крепких на запястье,
И даже взгляда одного.
Она ждала и не боялась,
Что с Ваней крыльям нелегко.
И каждым разом умилялась
Обманам ласковым его.
И счастье укрепилось твердо
Привычкой, сутью жизни в ней.
Не стали волновать полеты —
