океан тот узнаешь, что он также благороден.

Когда из [океана] Знания волна мысли устремилась,

из речи и голоса ее оно форму создало.

1140 Из речи форма родилась и вновь умерла,

волна себя же вновь в океан унесла.

Форма из бесформенности вышла наружу,

вернулась [в нее же], ведь, «Поистине, к Нему мы и вернемся»[200].

Итак, для тебя каждое мгновение – смерть и возвращение;

Мустафа (Избранник) изрек: «Дольний мир – один [лишь] час»[201].

Мысль наша есть стрела[, пущенная] от Него в воздух.

В воздухе как она продержится? Вернется к Богу.

Каждый вздох обновляется дольний мир[202], а мы

не ведаем о [его] обновлении в пребывании.

1145 Жизнь, как ручей, новой и новой приходит,

постоянной представляясь во плоти.

Она из-за стремительности постоянной по очертанию показалась,

как искра [от тлеющей головни], которую ты быстро раскрутишь рукой.

Головешку, если раскрутишь ты ловко,

то взору [языком] огня она представится, довольно протяженным.

Эта протяженность промежутка (времени) от быстроты (Божественного) акта

показывает постоянно ускорение (Божественного) акта[203].

Искателем сего таинства пусть даже всеведущий ученый является,

а вот [тебе] Хусам ад-дин, кто превосходной книгой является.

1150 Лев, пылая /букв.: в огне/, и в злобе и ярости,

увидел, как тот заяц идет[, еще] издали.

Бежал без смятения и вольно он,

озлобленно, быстро, резко и с хмурым лицом.

Ибо от смиренного прихода подозрение бывает,

а от смелости устраненье любого колебания /сомнения/ бывает.

Когда приблизился он совсем к порогу,

воскликнул лев: «Ну, эй, выродок!

Я же слонов на куски разрывал,

я же уши льву свирепому надирал!

1155 Недозаяц /букв.: полузаяц/, кто он такой, чтобы эдак

повеление мое швырять оземь?»

Отбрось сон беспечности зайца,

рев этого льва, эй, осел, послушай!

Сказал заяц: «Пощади! Извинение у меня есть,

если подаст прощения превосходительство твоего руку».

Сказал [лев]: «Что за извинение, о ограниченность бестолочей!

Разве сейчас ему время предстать пред царями /шахами/?

Птица неурочная ты[204], голову твою надо рубить.

Извинения глупца не следует выслушивать.

1160 Извинения глупца хуже, чем преступление его, бывает[205].

Извинение невежды ядом любому знанию бывает.

Извинение твое, о заяц, от знания опустошено:

я не заяц [= не ослоухий][206], чтобы в уши мои [его] ты вложил».

Сказал [заяц]: «О царь /шах/, ничтожного кем-нибудь сочти,

на извинение насилье испытавшего ухо навостри.

Особенно ради заката [= чистоты /отчисления/] сана своего[207]

заблудшего ты не прогоняй с пути своего.

Океан, что воду любому ручью подает,

всякий мусор на поверхность и гладь выносит.

1165 Не уменьшится море от такой щедрости,

от [своей] щедрости море не станет ни больше ни меньше».

Сказал [лев]: «Воздам [каждому] я щедростью по месту его,

ткань каждому отрежу по росту его».

Сказал [заяц]: «Послушай, если я не достоин [твоей] милости,

то голову [свою] склоню перед драконами [твоей] жестокости.

Я ко времени завтрака [твоего] в путь пустился,

с товарищем своим к царю /шаху/ отправился.

Со мной тебя ради зайца еще одного

парой и попутчиком сделали те [звери].

1170 Лев какой-то в пути нацелился на [сего] раба,

нацелился на обоих попутчиков, идущих [к тебе].

Сказал я ему: Мы – рабы царя царей (шахиншаха),

соратники /слуги/ ничтожные того (высокого) порога».

Сказал он: Царя царей! Кто ж будет он? Постыдись!

При мне поминать ты всякое ничтожество не смей!

И тебя, и царя твоего я в клочья разорву,

если ты и друг твой развернетесь от двери моей.

Сказал я ему: Позволь разик еще

лик [моего] царя /шаха/ увидеть и принести [ему] о тебе весть.