Подснежники и вонючие крысы Оскар Крун

– Ну что, вылезай, – велел водитель.

– Но… – заикнулся было я.

Этот дядька уставился на меня, барабаня пальцами по огромному рулю.

У дядьки была седая борода, а длинные волосы были собраны в хвост.

Двери распахнулись, и он кивком указал мне наружу, в холодную тьму.

Елки, фонари и уродливый серый снег – вот всё, что можно было там разглядеть. Велосипедная дорожка вела прямо во тьму и обрывалась в ней. Я никогда не нашел бы дорогу домой.

– Давай, – повторил водитель. – Выметайся уже. Мы не можем вечно тут торчать и вымораживать салон.

Можно подумать, это я открыл двери.

В животе у меня что-то закололо, холодно и зло. Я знал, что разревусь, стоит мне раскрыть рот, поэтому промолчал. Только несколько раз моргнул, а потом спустился по ступенькам вниз. В глушь и неизвестность.

Стояли февральские морозы, и слезы на моих щеках превращались в колючие жемчужинки. Казалось, я погибну в этом лесу. Замерзну ночью насмерть, а поутру меня обнаружит какой-нибудь одинокий бегун.

– Смотри там, не зазевайся, – сказал мне папа, когда я садился в автобус. – Я потом приеду и заберу тебя, договорились?

– Договорились, – согласился я.

Мы обнялись, и тогда папа добавил, что я очень крутой, раз не побоялся сам поехать на тренировку по гандболу, и от его слов по телу разлилось такое тепло.

А теперь мне было так холодно, что меня всего трясло.

Как и подозревал папа, по дороге я глубоко задумался, и тут автобус вдруг затормозил и остановился, водитель стал ворчать про конечную остановку для всех пассажиров, а я огляделся и понял, что все пассажиры – это я один.

– Все на выход, – проревел водитель в микрофон, так что в пустом автобусе запрыгало эхо.

Я устроился под навесом автобусной остановки, но там тоже было страшно холодно.

– Папа! – громко позвал я, но вокруг было безлюдно, и никто не мог меня услышать.

– Кристер, – проговорил я, потому что даже имя брата каким-то образом придавало мне храбрости.

Словно Кристер мог прилететь, как какой-нибудь супергерой, и спасти своего братишку. Так я всегда о нем думал.

Вот только Кристер не умел летать. Кристер не был супергероем.

Потом я вспомнил про Найму, мою лучшую подругу. Я представил себе, как она станет без меня тосковать и сколько прекрасных слов скажет обо мне на моих похоронах. Это должны быть скромные похороны, для самых близких. Кристер, папа и Найма. Ну и Зузу, само собой. Зузу со свалки, где мы вечно торчим. Я подумал, что Зузу мог бы что-нибудь спеть. Думаю, подошла бы песня «Покажи мне дорогу домой». Папа часто нам включал ее дома, на кухне…

Внезапно я услышал хорошо знакомый шипящий звук. Так открываются двери автобуса.

Потом раздался чей-то голос. И заурчал мотор.

Я поднял голову и увидел ту самую седую бороду. Но теперь к ней прилагалась еще и пара добрых глаз.

– Эй, ты там, полезай уже внутрь!

Я не знал, что и сказать.

– Я отвезу тебя, – сообщил водитель. Подозреваю, что в тот момент под усами он прятал улыбку.

– Не нужно, – прошептал я в ответ.

На самом деле я не знаю, почему так сказал, просто вырвалось. Я всё же немного его побаивался.

– Давай, запрыгивай, парень, – повторил водитель. – Ну же.

В конце концов, с оледеневшими ладонями и льдинками слез на щеках я оказался там, в автобусе, у самой кабины, а Борода принялся просить у меня прощения.

– Извини, – сказал он. – Меня чертовски замучила совесть. Нельзя вот так взять и выкинуть человека на улицу.

– И правда, нельзя, – шмыгая носом, буркнул я.

– Да еще и на конечной, – продолжал он.

– В такой глуши, – подтвердил я.

Борода рассмеялся так, что внутри у него что-то забулькало.

– Нет, так только дураки поступают!

– И гангстеры, – добавил я.

Водитель опять зашелся своим булькающим смехом.

– Я просто хотел поскорее вернуться домой, – сказал он.

– Я тоже, – ответил я. – Я почти всегда хочу домой.

Потом Борода спросил, как меня зовут, и когда я ответил, что меня зовут Кай, сказал: «Красивое имя». О его собственном имени, Перси, я не сказал ничего. Я прислонился головой к стеклу и принялся смотреть на проносящийся за окном мир. Словно раньше я никогда и не задумывался о том, какой он большой – мир.

Так много домов, площадей, и все эти площади выглядят примерно одинаково – отличаются только названия пиццерий на вывесках.

Я просто сидел и глазел. Ощущал себя таким маленьким и в то же время очень большим.

Я видел за окном высокие дома и светящиеся окна.

Видел парки, площади и мосты.

Повсюду жили люди! Такие же, как я.

Каждый из них проживал свою жизнь – как я, как Кристер, как папа.

Сдается мне, что в том самом автобусе, тем самым темным и морозным зимним вечером я понял, что мир бесконечен.

– Именно, – сказал Кристер. – Вселенная бесконечна и, вероятно, таких вселенных существует великое множество.

Когда я успешно добрался до дома, Кристер позвонил папе. Вскоре папа распахнул дверь и бросился меня обнимать. Я тогда еще немного поплакал, и папины глаза тоже заблестели. И теперь всё было хорошо. Мы расселись за кухонным столом, папа приготовил спагетти, а на десерт было мороженое. Я рассказал, как понял, что мир бесконечен.

– Неужели вселенных может быть сколько угодно? – удивился я.

– Параллельных вселенных. Именно, – подтвердил Кристер.

Кристер всё знал. Во всяком случае, о таких вещах.

Папа вздохнул. Ему от этих слов сделалось немного неуютно. Потому что, объяснил он, если существует сколько угодно параллельных вселенных, это должно означать, что в какой-то другой вселенной сидят папа с двумя сыновьями, точно такие же, как мы, и снег у них на улице такой же уродливо-серый, а в маленькой квартирке тепло и горят свечи, и один из мальчиков – младший – только что едва не пропал в черной дыре близ Фагершё, или как там она называется, но был спасен и доставлен домой бородатым водителем по имени Перси с очень добрыми глазами. Но! В той, другой вселенной, в морозилке у них не оказалось мороженого.

– Именно, – подтвердил Кристер.

– А в еще одной есть только мы с папой, но нет Кристера, – сказал я, надеясь, что тот хоть немного обидится.

Но Кристер лишь по своему обыкновению произнес: «Именно».

Потом я принялся размышлять об имени, которым назвался водитель автобуса с добрыми глазами.

– Перси, – сказал я. – Разве могут кого-то так звать?

– Разумеется, нет, – ответил папа.

– Именно, – отозвался Кристер.

Потом мы немного поболтали о том, что следует делать, если ты потерялся. Хотя Кристер считал, что неправильно говорить «потерялся»: человек всегда находится там, где он есть. Но я понял, что папа имеет в виду. Честно говоря, сидя на той автобусной остановке и планируя собственные похороны, я чувствовал себя довольно-таки потерянным.

– Тогда мне нужен собственный телефон, – заявил я. – Чтобы позвонить брату, например.

– Я подумаю, – ответил папа.

Потом мы с Кристером валялись вместе на диване, смотрели нарезку из «Звездных войн» и ели мороженое, хотя вообще-то есть мороженое на диване нельзя. Лучшее, что может случиться с тобой, когда потеряешься, – такой вот особенный вечер после, когда действуют особенные правила и на душе становится так хорошо.

– Удача, найден что был ты, – произнес Кристер скрипучим голосом магистра Йоды.

Я засмеялся.

– Удача, что оказалось мороженое в морозилке, – добавил я.

Хотя самой большой удачей в этой вселенной было то, что он на самом деле существовал и лежал со мной рядом. Он, Кристер, мой старший брат.

Для меня он был немного как Йода из «Звездных войн».

Он обладал Силой. The Force.

Ссоры у нас, конечно, случались, но в основном по пустякам, и очень быстро заканчивались, потому что поссориться с Кристером было чертовски непросто. Обычно он просто стоял и наблюдал за тем, как я с криками разбрасываю вещи. Клей-карандаш, например, или пульт управления. Ему не было до этого дела. Кристер никогда не повышал на меня голос, никогда не дрался, а когда злился, то просто садился за свой письменный стол и занимался своими делами.