– Ну-с, – сказал Пётр Моисеевич. – Рад вас видеть. Чем страдаете? – тут же перешёл к делу врач.

– Знаете, у меня болит где-то тут и тут, – пояснил Степан Павлович, неопределённо водя по тугому барабану толстого живота.

При этих словах цепочка карманных часов ударилась о ножку стула; вокруг посетителя затренькало.

– Хм, – веско промолвил Брамс и начал быстро строчить в тетради. – Я думаю, это очень серьёзно, – продолжил он после паузы, во время которой не удосужился и краем глаза взглянуть на пациента.

– Да что вы? – всполошился Сбитнев. – А насколько серьёзно?

– О, этого вам никто не скажет с точностью, даже я, – гордо ответил доктор. – Сперва нужно провести кое-какие исследования.

– Исследования? Но я думал, я тут ненадолго…

– То есть как ненадолго? – нахмурившись, перебил Пётр Моисеевич. – В нашем деле, знаете ли, поспешность нужна только при ловле блох, ха-ха. Да-да, при ловле блох.

Брамс уткнулся в свою тетрадку и замолчал. Степан Павлович занервничал. Он, конечно, слышал, что врачи – занятые люди, однако надеялся хоть на какую-нибудь протекцию; ведь когда-то Пётр Моисеевич лечил его троюродную тётку по материнской линии.

– Вы считаете, мне непременно потребуется лечение? – наконец спросил он.

– Ну разумеется! – загнусил Брамс, гневно приподнимая брови. – Уверяю вас, случай серьёзный. У меня есть все основания предполагать тахикардию или хронический синусит! А это вам не шутки шутить. Да-да, не шутки! Впрочем, у меня и без вас забот полно, – и он снова уткнулся в свою тетрадку.

– О Боже! – испугался Сбитнев, ничего не смыслящий в медицине. – Ну на ваше мнение я полагаюсь. Ведь вы излечили мою троюродную тётку, Зинаиду Дмитриевну, а вернуть к жизни почтенную даму дорогого стоит. Если вы считаете необходимым, я немедля поступлю к вам на лечение, – закончил Степан Павлович.

– Вот и прекрасно! – просиял доктор; от его гнева не осталось и следа, чему больной обрадовался несравненно больше, чем предстоящему обследованию. – Я сейчас же доложу о вас своим подчинённым, и мы примем срочные меры, ха-ха! Да-да, самые срочные!

Окрылившись перспективами новой деятельности, Брамс выпорхнул из кабинета. Уже через минуту Степан Павлович лежал на кушетке, окруженный целой когортой светил медицины. Правда, глубокая пальпация выявила лишь склонность к меланхолии, истерии и обжорству у поступившего пациента. Но по общему заключению, недостаток симптоматики не только не говорил о бесполезности изысканий, а наоборот, подтверждал всю серьёзность заболевания. Посовещавшись, Сбитневу сочли нужным предоставить отдельную палату, умеренное кормление и постоянный надзор. Пётр Моисеевич лично взялся проводить новоиспеченного больного в «покои».

– Мне придётся здесь сильно задержаться? – робко поинтересовался Сбитнев, боясь опять разозлить уважаемого лекаря.

– Как знать, голубчик, ха-ха, как знать, – ответил Брамс. – Вы не переживайте, располагайтесь по-домашнему.

– А могу я направить пару указаний моей экономке? – продолжил вопрошать Сбитнев.

Обращаясь к доктору, он непрестанно размахивал руками, из-за чего пиджак его развевался и хлопал по животу, как несмазанная дверь.

– Ну, разумеется, дорогой мой, разумеется! Вы можете даже телефонировать из моего кабинета, – заговорщически подмигнул ему Пётр Моисеевич.

– Спасибо, спасибо большое! – довольно разглагольствовал пациент. – Премного благодарен.

– Послушайте, Степан Павлович. Так вас, кажется? Да-да, Степан Павлович, вы верите в духов? – неожиданно спросил Брамс.

– В духов? В смысле, в призраков? – уточнил собеседник.

– Да-да, в призраков, именно в них…