– Я переоденусь… отвези меня на вокзал. Прошу тебя. Сейчас же отвези меня на вокзал.

Несколько минут смотрели друг другу в глаза. Я знала, что я ему нравлюсь.

– Хочешь, с тобой поеду? Брошу все и… вместе будем. Помогу во всем. Ребенка как своего приму.

– Нет. Прости. Я сама. Просто на вокзал отвези. Ты хороший… ты… правда, спасибо.

– Куда? Куда ты поедешь?

– Куда глаза глядят. Куда первый попавшийся билет будет. Подальше от них от всех.

Но уехать мне не дали, перехватили, как только машина выехала на трассу. К Галаю– старшему меня привезли насильно и втолкнули в его кабинет, где он развалился за столом с бокалом виски. Севу заставили ждать в машине.

– И куда это ты собралась? А?

Генерал был явно навеселе, и его лицо стало красными и потным.

– Не знаю… куда– нибудь. Подальше от вашего сына садиста. Я больше так не могу.

– То есть ты считаешь, что можешь вот так меня опозорить и удрать сразу после свадьбы?

Я боялась его, мне было до дрожи страшно, но еще страшнее мне было за своего ребенка. Я больше не принадлежала сама себе и не имела прав оставаться, пусть Дашка меня простит. Я найду ее. Обязательно когда– нибудь найду.

– Я записала, как ваш сын меня бьет, на видео. Сняла побои у знакомого врача, – о как же я блефовала, – если я не выйду из этого дома, запись получат журналисты и опубликуют в соцсетях. Скрины его угроз в сообщениях. Все получат. Все, что я собирала за это время!

Хохотнул злобно, оскалился.

– Ты что о себе возомнила, сучка? Я любому СМИ рот закрою, с любого сайта все что надо удалю. Ясно? Нашла кому угрожать, шваль!

– Пока вы удалите, оно уже распространится, как метастазы. Вам ли не знать, что такое всемирная сеть. Особенно, если дело касается публичных личностей.

Он встал с кресла, но я и не думала отступать. Я сцепила руки в кулаки и упрямо смотрела тестю в глаза.

– Чего ты хочешь, дрянь?

– Он снова меня избил! Я беременна! Я жду ребенка от вашего сына и хочу, чтоб он выжил! Но с ним никогда жить не стану! Он…он убьет меня рано или поздно! Не вынуждайте меня показать всем, какой на самом деле ваш сын! Ваша гордость! Как он избивает беременную жену, как нюхает кокаин, как…

– Заткнись!

Галай смотрел на меня исподлобья и молчал, крутил руками шариковую ручку и, набычившись, брезгливо и злобно кривил крупное лицо. Потом швырнул ручку.

– Хорошо, убирайся. Я дам тебе уйти, но у меня есть свои условия. Первое, никто и ничто не опозорит мою фамилию, и все, абсолютно все будут знать, какая ты шалава, и что уехала с очередным еб**ем. Второе, я никогда не признаю твоего ребенка. Для всех – это будет ублюдок, рожденный от того, с кем ты сбежала, и ты не посмеешь утверждать иное. И ты разведешься с моим сыном без единой претензии на отступные. Копейки от меня не получишь!

– Мне и незачем. Я никогда сюда не вернусь! И деньги ваши мне нужны! Только отпустите!

– Даже если вернешься – тебе ничего не светит. Жди в машине. Тебе вынесут бумагу, и ты ее подпишешь. И запомни – мы тебе никто. Твое отродье я никогда не признаю.

– И не надо, – еле шевеля бледными губами, – не признавайте.

Я была готова подписать что угодно, лишь бы освободиться от них от всех. Десять минут он готовил документ. Ровно десять минут на отречение от родной внучки и от меня, на прикрытие жестокости своего старшего сына. Десять минут, за которые я поняла, насколько правильно поступаю. Особенно не давал об этом забыть ноющий живот и тошнота, подкатывающая к горлу, и ссадины на плече, на руках, на спине, куда попал его кулак, когда уворачивалась от удара.

– Что здесь происходит?

Голос Демьяна заставил вздрогнуть и нырнуть вглубь машины, но он уже заметил. Наклонился к окну с улыбкой, но она тут же испарилась.