Прошло часа два. Во рту у всех пересохло, хотелось есть. Они пересекали открытую, выжженную солнцем равнину. Силы были на исходе, когда Тимоха, вдруг дёрнул Никиту за ворот и крикнул в ухо:

– Ник, Паша!

Никита оглянулся. В следующее мгновение он в несколько прыжков очутился около еле плетущегося, отставшего мальчишки и повалил его на землю. От обдавшего душным жаром потока воздуха взметнулась пыль. Над головами промелькнула тень огромных крыльев. Гигантское чудище удалялось, набирая высоту. Под его животом торчали мощные, когтистые лапы.

Никита поднялся. Пашка оторопело смотрел вслед монстру. Придя в себя, встал на четвереньки, принялся искать свалившиеся очки. Никита заметил блеснувшие среди высушенных папоротников стёкла, поднял. Подошли Алёнка с Андрюхой.

Павлик поднял глаза на Никиту. Его начал бить озноб, бледные щёки залил румянец.

– Спасибо!

– Не отставай, Паш. Непонятно, где мы. А спасибо Тимохе, не мне. Он увидел. – Никита устало оглянулся на Андрея с Алёнкой. – Передохнём? Только, отсюда уйдём.

Измученные ребята кивнули, двинулись дальше. Достигнув леса, повалились на землю.

Тимоха осмотрелся, нацелился на верхушку высоченного хвойного дерева, переместился. Оттуда открывался вид на километры вокруг. Вернулся назад, доложил:

– Там море! Уже недалеко.

– А жильё? Дома видно? – Алёнка приподнялась на локте. В голосе надежда.

– Про дома не скажу. Прости. Не заметил.

Никита сел.

– Недалеко, это сколько?

– С полкилометра примерно, может меньше.

– Направляй, тогда, Тимох. Встаём, пошли?

Прошло минут двадцать. Бодрый поначалу шаг замедлился. Ветви цепляли за одежду, высвободиться становилось всё сложнее. Первой закричала Алёнка. Девочка барахталась, извивалась, захлёбываясь в вопле. Спина её словно приклеилась к корявому стволу двухметрового обрубка дерева. Дыхание перехватило от смердящей гнилостной вони. Ветки обвили тело и держали мёртвой хваткой. Мальчишки рванулись на помощь, но оказались в том же положении. Державшие ребят деревья неторопливо ощупывали головы. Накрыли ветвями, как колпаком. Волосы вздыбились, заискрило, крики смолкли.

Никита открыл глаза, сел. Голову сдавило, в затылок словно навалили кирпичей. Он с силой растёр виски, покрутил шеей, стало легче. Осмотрелся. Тимоха сидел на земле напротив, его ошалелый взгляд говорил сам за себя… В паре шагов очухивались Павлик с Андрюхой. Пашка то открывал, то закрывал глаза и тряс головой. Андрюха бессмысленно таращил глаза, озирался, его губы что–то шептали.

"Ругается… Алёнка где?"

Девочка сидела неподалеку, прислонившись к стволу огромной пальмы. Застывший, невидящий взгляд погружён в себя.

– Алён…!

Вздрогнула, подняла глаза.

– Ник, что это было? Почему голова так болит? Ничего не помню…

Не помнил никто. Посидели еще немного. Никита встал.

– Пойдем…?

Все поднялись. Двинулись дальше, постепенно приходя в себя.

Наконец, в лицо задул влажный морской ветер. Запахло водорослями, ракушками, нагретыми солнцем камнями. Джунгли закончились. Перед глазами простиралась широкая, лазурная бухта. Блики заходящего солнца играли в ленивых бурунах. Каменистый, пологий берег дальше круто взмывал ввысь. Там начинались горы, и шумел водопад. Вода у его подножия бурлила, кипела, над белой пеной висел туман.

– Я и не мечтал такое увидеть, – прошептал Андрюха. Он сдёрнул кепку и мял её, зажав в кулаке. Восхищённый взгляд заворожённо скользил вдоль берега.

Алёнка разулась, подошла к воде, попробовала, обернулась, – тёплая… – Закатала треники, зашла по колено и встала, наблюдая за снующими вокруг ног мальками. Окунула руки по плечи, освежила лицо. Пашка смотрел на неё и улыбался.