Тот еще был год! Постоянно находиться рядом с Ренатой, но держать себя в руках. Так могла и крыша поехать. Но я ждал, потому что знал, ради чего все это.

Наш руководитель Юрий Викентьевич — он же Юрий Стропилов, как ты наверняка уже догадалась, — всегда находился где-то неподалеку, но не мешал нам. Это сбивало с толку, я был уверен, что у них роман. Но еще больше сбивало с толку другое.

После нашего разговора на чердаке Рената ни разу не показала мне «тайных» снимков. Природу, людей, тени — все что угодно, но только не их. Думаю, она была бы не прочь и солгать, что таких фото не существует.

Пазлы сошлись следующей зимой на открытии выставки Стропилова. Пригласительный вручила мне Рената. Она и составила мне компанию на выставке.

Этот день я не забуду никогда.

Тебе знакомо то ощущение, Эм, когда мысли проворачиваются в голове, будто старые, ржавые шестеренки, когда словно физически чувствуешь их скрежет и лязг — металл на металл? Вот нечто такое я испытал на выставке, когда под руку с Ренатой вошел в зал и увидел…

— Закрой глаза, Эм. — Эй ждет, пока я выполню просьбу. — А теперь представь. Просторный светлый зал, мраморный пол. Полно народа, вечерний дресс-код. Пирамиды из бокалов с шампанским. По залу летает легкий шепоток — такой же звук блуждает в бокале, который я крепко держу за ножку. Все по-настоящему, все серьезно.

И вот я останавливаюсь перед фотографией такого размера, что руками не обхватить. Хотя «останавливаюсь» — слабо сказано. Скорее, спотыкаюсь об увиденное.

Потому что эта фотография — тот самый снимок, который Рената показывала мне на чердаке. Тот самый, который запечатлел меня, спящего, переживающего кошмар во сне.

Тогда, на выставке, у меня тоже было ощущение, что я переживаю кошмар во сне.

Потому что картина реальности, которую я носил в себе, рассыпалась, а вместо нее по кирпичикам выстраивалась другая.

Фотографировала Рената, но автором фото значился Стропилов.

Рената об этом знала. Значит, не кража, а уговор.

В квартире Ренаты не было фото.

Рената не показывала «тайные» фото никому, кроме Стропилова.

Почему?!

Я перевел ошарашенный взгляд на Ренату. Она смотрела мне в глаза спокойно и прямо, заставляя в одиночку переживать потрясение. Разве что чуть сильнее сжала мой локоть — просто рефлекс, никакого сожаления… Открывай глаза, Эм, ты увидела достаточно.

Эй снова прикуривает, уже третью сигарету. Не помню, чтобы он раньше так много курил. Убирает ладонь с моего колена, чтобы на него не падал пепел. Затягивается, прищурив глаза, то ли от дыма, то ли чтобы поглубже заглянуть мне в душу.

Он лежит почти в той же позе, что и до начала истории, но теперь в нем нет и капли покоя. Я чувствую его ноющую боль под ложечкой, душевный надлом, смятение и сожаление. Сейчас Эй кажется мне человечным, ранимым и близким. Мне приходится напомнить себе, что ключевое слово «кажется».

— Конечно, я бы мог попытаться обмануть себя тем, что этот снимок и в самом деле сделал Стропилов на фотоаппарат Ренаты, что именно Стропилов, а не она, прокрался ко мне на рассвете, когда я еще спал. Но есть вещи, которые не требуют доказательств. Это был ее почерк, ее фотографическое видение. Я знал, — Эй тушит сигарету в пепельнице и возвращает ладонь на мое колено.

Я и слова ей не сказал. Перевел взгляд на фотографию и сделал вид, что внимательно ее рассматриваю, хотя ничего не видел, кроме мутных разноцветных клякс, которые вспыхивали и гасли перед глазами.

Я залпом допил шампанское и повел Ренату дальше по залу, мимо фотографий других людей — фальшивых фотографий, «псевдо-тайных». Люди на них в основном притворялись. Или, как говорила Рената, смотрели закрытыми глазами.