Больничная палата растворилась в пространстве. Как и тоскливый поздний вечер прощания с моей девочкой. Не было ни кровати, ни тумбочки, ни стула, на котором я сидела возле постели Доминики. Вокруг была странная, жемчужно-белая мгла. Она светилась, будто подсвеченная изнутри солнцем, и плавно перемещалась вокруг меня. Я ошарашено моргнула раз, потом другой. От изумления с губ слетело:

 — Обалдеть… Я что, в раю?..

Я совершенно не ожидала получить ответ на свой, в общем-то риторический вопрос. Но получила:

 — Нет. Я не знаю, что такое твой рай, но определенно, это не он. А это — хэллай. Души, попадающие сюда, имеют обычно какое-то незавершенное дело, и это мешает им спокойно уйти на перерождение. Так же сюда попадают те, кто умирает раньше срока, и те, кто может оказаться полезным… Мне, моей сестре или другим богам.

Услышав эти слова, я распахнула глаза во всю ширину, ища взглядом свою собеседницу, и по наитию спросила:

 — Мара?..

Моя собеседница усмехнулась:

 — Да, обычно меня зовут именно так. А увидеть меня не старайся. Не получится.

 — Почему? — Я чувствовала себя на редкость глупо, разговаривая с клубящимся вокруг жемчужным туманом.

 — Потому что я еще не решила, что с тобой делать. И поэтому мое лицо тебе видеть рано.

Я судорожно сглотнула:

 — Но я его уже видела… Кажется…

Любопытство и холодную заинтересованность я, кажется, ощутила всей кожей. Словно его излучал жемчужный, клубящийся вокруг меня туман.

 — Да-а-а?.. И где же ты могла меня видеть? Откуда знаешь, что это была я?

 — В палате, где умирала… Доминика… В темном стекле отражалось лицо темноволосой усталой женщины с жуткими глазами.

Ляпнув про «жуткие глаза», я прикусила язык. Не знаю почему, но в голову вдруг пришла мысль: «А вдруг обидится?» Но невидимая собеседница задумчиво протянула:

 — Даже так… Хммм…

Вокруг словно похолодало. Туман стал мерцать ощутимо меньше. Будто из него ушла душа. Пока я судорожно сочиняла ответ невидимой собеседнице, возникло ощущение, что она ушла, оставила меня одну.

Подождав пару минут, я испуганно тихонько позвала:

 — Эй!.. Здесь кто-нибудь есть?

Ответом мне была тишина. Равнодушная, холодная, словно пронизанная льдом. По позвоночнику вниз скользнула ледяная капелька. Что я сказала не так? Обидела все-таки? Или ляпнула что-то не то?

Сколько я ни звала, сколько не вертелась вокруг себя, пытаясь рассмотреть хоть что-то в равнодушной клубящейся мгле, ответом мне была тишина. Но, странное дело, меня это не особенно задевало. Страх был. А вот волнения по поводу того, что меня ждет впереди не было. Как и не было боли от утраты моей девочки. И вот это было страннее всего. Я точно знала, что моей девочки больше нет, что я ее больше никогда не увижу. Но… я не переживала по этому поводу. Словно подобные утраты были для меня обыденными и в порядке вещей. Идиотское состояние.

Наверное, именно поэтому, когда в жемчужном тумане передо мной внезапно возник темный женский силуэт, я, не раздумывая, выпалила:

 — Почему я не испытываю ничего, кроме страха? Ни боли, ни любопытства, ни волнения, ни…

 — Успокойся!

Повелительный голос богини, а это точно была богиня, внутренне я была в этом уверена, словно заклеил мне рот пластырем. Мара подошла ко мне поближе и пытливо уставилась прямо мне в душу своими жуткими глазами-провалами:

 — Так и должно быть. Хотя… Нет, не должно. Ты вообще не должна ничего чувствовать. Страха в том числе. Если ты чувствуешь страх, то…

Мара не закончила фразу и медленно пошла по кругу, изучая меня. Не особо приятное ощущение. Словно ты лошадь на торгах. И тебе того и гляди прикажут открыть рот, чтобы проверить зубы. Я попыталась повернуться следом, чтобы не стоять к богине спиной. Но меня словно приклеили к полу. Я не могла даже дернуть ногой, не говоря уже о том, чтобы сдвинуться с места. И снова накатил жуткий, практически беспричинный страх. Что такое? Что происходит?