Усилием воли я задвинула мысли о будущем на задворки сознания. Потом решу, что делать и где жить. На первом месте для меня была Доминика. Уже стало понятно, что лечение бесполезно. Болезнь прогрессирует. И когда — вопрос всего лишь нескольких дней.

 — Мамуль…

Я торопливо смахнула слезы и, растянув губы в искусственной улыбке (давно заметила, что гримаса помогает говорить веселей), принялась сочинять запрошенную дочерью сказку:

 — Жили-были на свете две сестры: блондинка и брюнетка. И были сестры принцессами сказочного королевства. Отец их, король данной страны, разделил ее пополам и наказал сестрам править каждой в своем уделе. Блондинке досталась восточная половина. Потому светлой пристало править светом и днем. Брюнетке — западная половина королевства, где больше было ночи и тьмы. И…

 — Нет, мамуль, — тихо перебила меня Доминика, — ты перепутала. Сестры — не принцессы. Они богини того мира. Старшая — брюнетка, ее зовут Мара. Она — олицетворение тьмы и начала всего живущего. Проводник душ и покровитель Темных. А младшая, Дара, покровительница света и всего, что с ним связано. — Доминика помолчала немного, поджимая истончившиеся, обескровленные губки, а потом вдруг заявила: — Дара не может путешествовать между мирами, ей не хватает сил. Слишком много нужно делать в своем мире. Да еще и помощницы у нее нет. А Мара… Она свободно перемещается между мирами. И она… Она скоро придет за мной, чтобы провести меня в тот мир, где я отныне буду жить.

Я молча открывала и закрывала рот, во все глаза глядя на дочку. Ее изуродованные болезнью глаза, прикрытые синюшно-багровыми веками, казалось, смотрели куда-то внутрь. А самой Доминики уже рядом со мной не было. Грудь пронзило острой, нестерпимо-острой болью. Я даже задохнулась на мгновение. Словно кто-то сжал мне горло огромной лапищей, перекрывая доступ кислорода в легкие. То ли от ужаса перед внезапным приступом, то ли от недостатка воздуха, мне даже померещилось, что в окне мелькнуло бледное женское лицо в обрамлении прямых черных прядей волос. На меня внимательно, словно сканируя рентгеном, взглянули бездонные черные провалы глаз.

Это длилось не больше секунды. А потом все прошло. Боль отпустила, и я смогла вздохнуть полной грудью. Метнув испуганный взгляд в темное окно, я украдкой перевела дух: там никого не было. Да и быть не могло. Палата дочери находилась на шестом этаже.

Отвлекая меня от пережитого ужаса, меня тихонько позвала дочь:

 — Мамуль… — Ладошка Доминики слепо зашарила по постели, ища мою руку. — Мамуль, Мара пришла, мне пора… Поцелуй меня на прощание… Пожалуйста…

Мир вокруг меня сделал кульбит и как будто растворился в темноте, оставив островок света вокруг казенной кровати, на которой умирала моя дочь. Моя кровиночка, плоть от плоти моей, кровь от крови… Могла ли Доминика знать заранее, что пришло ее время?

Грудь снова словно железными обручами стиснуло. Воздух застрял в горле, в глазах начало темнеть. Из последних сил, словно из меня жизнь утекала как песок в песочных часах, я дотянулась до дочери:

 — Маленькая моя…

Коснулась губами исхудавшей детской щечки и каким-то даже не шестым, десятым чувством поняла — я опоздала. Моей малышки со мною уже нет.

В грудь словно огромный, раскаленный до бела гвоздь воткнулся. Слепящая боль перекрыла собою все, что было вокруг, захватила меня целиком и куда-то повлекла. Последнее, что я увидела — это внимательный, испытывающий взгляд темных провалов усталых женских глаз…

3. Глава 2

Постепенно жуткая, рвущая мою грудную клетку на части боль прошла. Я снова смогла свободно дышать, вернулось зрение. Ощутив облегчение, я огляделась и…