Отец игнорировал всё, даже место для парковки выбирал так, словно в морду хотел кому-то плюнуть. И в гараж сам никогда не ездил. Кидал машину недалеко от подъезда, словно пальто на руки расторопному швейцару. С вызовом. С тех пор, как рухнул Союз, он каждый день грозил и ругался. Всех расстрелять. Если бы Сталин в президенты баллотировался, его выбрали бы единогласно. И тогда бы всех гадов по очереди расстреляли.

Геник проехал переулок, повернул. Гараж находился в паре кварталов отсюда, во дворе. Он даже права обычно не брал, когда перегонял туда брошенную отцом машину: минутное дело.

Подъезжая к светофору, решил проверить тормоза. Только что включился красный, вокруг никого не было, асфальт влажный. Как раз что надо. Геник разогнался. Глянув в зеркальце заднего вида, заметил вывернувшую за ним следом большую серую машину, иномарку. Но она была еще далеко, и Геник ударил педаль. «Копейка» проползла несколько метров по инерции, немного развернувшись вправо. Ладно, подумал Геник, ничего еще. Сойдет. Отец так и не тормозит никогда. На педаль жмет плавно, резкой езды не любит. Не видит только ни черта.

В следующий момент раздался удар, «копейка» скакнула вперед метра на три и снова замерла. Геник на секунду отключился, а когда, тряхнув головой, начал снова соображать, раздался еще один удар и снова рывок вперед. Голова опять мотнулась назад, но сильная боль в шее не дала отключиться еще раз. Выругавшись, он потрогал затылок. Даже повернуть голову было больно. Поправив зеркальце заднего вида, Геник посмотрел. Сзади, уткнувшись в «копейку», стоял здоровенный серый «мерс». За ним виднелась еще одна иномарка, тоже большая. Темно-синяя. Оттуда слышался визг стартера, но машина не заводилась.

– Ч-черт… – пробормотал Геник.

Его «копейка» стояла уже на самом переходе, на белых полосках. Вокруг по-прежнему было безлюдно. Геник снова попытался двигать шеей, но боль не проходила. В зеркальце было видно, что из «мерседеса» вылез парень в открытой черной майке, обошел свою машину, посмотрел. Покачал головой. К нему подошли двое из задней машины, стали кричать, жестикулировать. Он тоже кричал, махал руками, тыча то в свою машину, то в ихнюю, то куда-то вперед, вдоль улицы. Затем все трое замолчали и уставились на Геникову «копейку».

– Ч-черт, – сказал он снова, по-прежнему сидя за рулем, наблюдая за происходящим в зеркальце, и вертя шеей.

Отдувался. Удар оказался ощутимым. Шея ныла все больше, да и голова тоже начала побаливать.

Все трое направились к нему, встали перед капотом «копейки». Парень в майке снова покачал головой. Покрутил у виска пальцем, показывая, какой Геник дурак. Тот, продолжая крутить шеей, вылез из машины, подошел. От парня отчетливо пахло водкой, даже когда он молчал.

– Чего ж вы, – спросил Геник, переходя на всякий случай в наступление, – в такую машину… это… выпив садитесь?..

– Это кто бухой? – повышенным тоном вдруг заговорил один из ехавших в задней машине. – Это я бухой?

– Да нет, – Геник показал на парня в майке. – Вот он, вроде.

Они все трое были упертого вида. Уставились на Геника одинаково агрессивно. Братки, вдруг подумал он, почему-то вспомнив яростные интонации отца. Вот они, матросики революционные.

– Ты чего тут паркуешься посреди всего? – спросил парень в майке, вылезший из «мерседеса». – Твою маму. Ты кто такой?!.

– Да я не паркуюсь. Я на светофоре встал, – сказал Геник. – Где и положено. Не я же вас долбанул.

– Нет, ты нас долбанул, – еще больше повысил он голос. – Ты нас всех тут долбанул и еще, наверно, хочешь. Вон, слушай.

Не отрывая от Геника злобного взгляда, он показал рукой в сторону задней машины, откуда по-прежнему неслись звуки стартера.