Мимо столика, наигрывая на скрипке, вновь прошел музыкант, уже торопливо и в обратном направлении. Лева мрачно посмотрел ему вслед. В зал заглянул профессор, увидел Левино лицо и снова исчез.

Елагин встал, снял со стула бушлат, сказал:

– Спасибо за компанию.

– Сядь, – показал пальцем на стул Лева. – Скажу… что можно.

Капитан сел обратно.

– Ты про Сороку откуда знаешь?.. Из ментовки?

– Оттуда тоже, – схитрил капитан.

– Значит, еще каналы есть?

– Есть.

Лева подумал.

– Ну, скажем, так. Я вложил деньги… в товар. Но оказалось стрёмно. А я не знал. Теперь его… товар, то есть… ну, вроде как ищут. А он мой, понимаешь ты?..

– Ну нет, – с сомнением сказал капитан. – Я в такое не полезу, делай что хочешь. Я не стрелок. Это ваши разборки…

– Полезешь, – перебил Лева. – Во-первых, я тебе заплачу за помощь… отдельно. Ты знаешь, я хорошую работу ценю, все честно будет. А во-вторых, это не разборки. Я все как надо сделал. Это там… у них, в Европе… там разборки.

– В Евро-опе?

– Ну а чего тебе Европа… там тоже люди. Торгуем.

Они помолчали, глядя друг на друга.

– Короче, так, – сказал Лева. – Сегодня… часов так в одиннадцать-двенадцать… приезжай в офис. Я тебе дам всю информацию, против кого работать. Сейчас не могу. Товар не только мой, надо поговорить. Не делается так. А вечером я тебя и с людьми познакомлю. Полное доверие будет. Так пойдет?

– Пойдет, – сказал капитан, подумав.

Выходя из кафе, он увидел профессора. Тот мялся с сигаретой, будто в туалет в очереди стоял.

– Свободно, – сказал ему Коля, кивнув на двери, и пошел к трамвайной остановке.

Теперь надо было идти встречать брата, но Геник не спешил. Перематывал пленку и смотрел запись приза еще и еще раз. Только что показали, как будто специально к Васькиному приезду. В программе этого не было, он случайно обнаружил, переключая каналы, и успел записать на поставленный Васькой перед отъездом видак. Конкур на приз Берлина. Выиграл Васька, на той самой лошади, о которой он столько говорил. По кличке Подарок. Повезло наконец. Раньше он не выигрывал ничего крупного.

Геник никогда не интересовался лошадьми. Велосипед – другое дело, а этих тварей он боялся. Всякие быки, коровы и лошади были для него атрибутом сельской жизни и между собой различались разве что тем, с какой стороны – сзади или спереди – надо их опасаться.

– Генка, иди машину поставь в гараж!.. – крикнул отец из прихожей.

Когда тот вошел, Геник и не заметил. Отец уже совсем старый стал, а за баранку все еще садится. Ездит, правда, так, что рядом сидеть страшно. Очки надевать не любит, а без очков видит плохо. Потому и едет прямо по белой линии, разделяющей ряды: так, говорит, понятнее. Один на своей «копейке» полдороги занимает. На него всей семьей ворчали, потом махнули рукой. Пусть его, лишь бы на разделительную полосу не выезжал. Едет-то он медленно. Хочется думать, что неопасно.

– Иди вон, смотри на видаке. Васькин приз, – сказал в прихожую Геник.

– А!.. – победно крикнул отец. – Показали, все-таки, гады!..

– Да, случайно увидел. Гады прятали, но я нашел.

– Ты мне посмейся! – угрожающе крикнул отец, дороживший своей политической непримиримостью.

Он вышел на улицу. Недавно прошел дождь, и теперь солнце блестело в свежих лужах. Осень была затяжной, ровной и теплой, но желтые деревья и эти яркие лужи не давали удерживаться летней иллюзии. Будут, будут скоро холода.

Зеленая «копейка» стояла метрах в тридцати от подъезда, на самом неудобном месте, перегородив въезд во двор. И уже какая-то машина показалась в подворотне, сразу начав сигналить.

– Сейчас, сейчас, – махнул Геник рукой, садясь за руль.