За материнскими заботами и из-за возможности вновь начать понемногу работать Марина упустила момент, когда они с Андреем разминулись в интересах и во времени. Он уходил на работу, когда они с Данькой еще спали, приходил, когда они видели пятые сны. Вместе всей семьей они проводили только выходные, да и то больше отсыпались, отъедались и решали проблемы, на которые не было времени в будни. Дело шло к скандалу, и однажды он разразился. Черт бы побрал мусорное ведро!

Поорали, покричали, успокоились и пришли к выводу, что надо быть ближе друг к другу. Как минимум, нужно стараться. Снова всплеск былой страсти, второй медовый месяц, десять незабываемых зимних дней в подмосковном пансионате, и сумасшедшие планы на будущее. Но словно что-то осталось нерешенным. Как будто чего-то не договорили, и это очень мешало. Месяц, другой, третий, а потом все стало каким-то обычным. Будничным. Повседневным.

– Что ты хочешь, Марин! – говорила Алинка. – Не бывает страсти на веки вечные. Все проходит, и это абсолютно нормально. Если бы всю жизнь так горело, как в первый год замужества, от людей бы ничего через пять лет не оставалось.

Марина слушала и почти верила. Вполне возможно, так и есть. Да, наверняка, все нормально, ведь в общем-то все хорошо. Люди живут и хуже, причем намного хуже, и она это знает. Ничего выяснять с Андреем она не станет. Будет мудрой, разумной, терпеливой, и, в конце концов, все решится. Кончится сложный период и снова все наладится. Но время шло, а серость в отношениях никуда не исчезала. Более того, она стала привычной. Иногда Марина заговаривала об этом с подругой.

– Слушай, Трофимова, а он у тебя налево не ходит? – спросила как-то Алинка после пары рюмочек коньяка и горячего кофе.

– Вроде нет, – Марина смутилась. – А что?

– Да очень похоже, что ходит. Не может мужчина так долго находится в одинаково равновесном состоянии, понимаешь?

– Чего? – Марина тщетно пыталась понять, что хочет сказать подруга.

– Ну, смотри. У вас все достаточно ровно, обычно, как ты говоришь. Плюс дежурный секс два раза в неделю. Это фон, а на этом фоне должны быть всплески – эмоций, удовольствий, радости. А у него еще работа напряженная, а это значит, что где-то как-то свой стресс он снимает и должную долю своей радости имеет. Доходит до тебя?

В тот день они впервые за много лет поругались. Марина вдруг взъелась, стала говорить, что после неудачных отношений с Алексеем, после его бесконечных измен Алинке везде мерещатся походы налево, вот она и выдумывает какие-то равновесные и неравновесные состояния. И что все это чушь собачья, и она вообще не желает больше слышать ничего подобного. И вообще, это только их с Андреем дело.

– Блин, Трофимова, – в свою очередь кипятилась Алинка, – чтоб ты мне хоть раз еще про своего Андрея начала рассказывать! Слушать ничего не желаю! Решай свои проблемы сама, а со мной говори о птичках, борщах, макаронах и своих дизайнерских находках. Я еще сама дура, помочь тебе решила, глаза открыть. Проехали! Конечно, я дура, и жизни не знаю. Это ты у нас первый раз замужем за первым мужчиной и все на свете знаешь, а я старая коза, которая жила только с козлами. Все!

Вечер был испорчен. Говорить ни о чем они так и не смогли, и минут через двадцать Марина засобиралась домой. Ехала по ночной дороге и не могла понять, почему так гадко и противно на душе. Неужели оттого, что Алинка права? Не может быть. Она бы заметила, почувствовала, она бы наверняка сразу же разобралась. Он много работает, устает. И вообще охлаждение отношений – это нормально, Алинка же сама говорила. Но чтобы другая женщина… Нет, точно нет. И Андрею это несвойственно. Он открытый, честный, и вряд ли бы себе это позволил. В конце концов, он ее любит. И даже если говорит об этом не так часто, как ей бы хотелось, она же видит, что в этот момент он искренен, а так притворяться не сумеет никто.