его ярко-голубых глаз заставлял сердца девчонок биться быстрее. Высокий,

хорошо сложенный, он казался старше своих лет. Милан был серьезно увлечен

техническими науками, и никто, кроме него самого, не удивился, когда он с

легкостью поступил на физмат.

Вежливый, всегда отзывчивый и не гнушающейся любой работы Милан был

всеобщим любимцем. Его уважала даже Серафима Пантелеймоновна, известная

своим непростым нравом. Она его ценила и позволяла, как она выражалась,

«бездельно читать», но в сердцах жалела, что такой парень за книжками гибнет.

– В военное ему надо, – сокрушалась бабка. – Характер и дисциплина у него –

во! – говорила она, выпятив большой палец. – А ответственный какой… Вот из

кого получится генерал.

Но тот о военке и не думал, ему даже служба в армии не грозила, с его

астигматизмом.

Для Милана каждая поездка в село была приключением. Там была Сонька, а с

ней не соскучишься, та еще егоза. Думая о своей младшей сестренке, Милан

невольно улыбался. Сонька… Сонька чего только не придумает! То на забор

залезет, а слезть не может. Он кричит ей: «Спускайся вниз!» А она: «Высоты

боюсь». – «А лезла зачем?» – спрашивает он. – «Отсюда вид красивый!» Вот что

тут скажешь? Приходилось забираться на забор и спускать

ее на себе.

А однажды она к соседям яблоки воровать наведалась. «Зачем тебе? –

отговаривал ее мальчик. – У нас сад полон яблок». – «У соседки Вали всегда все

вкуснее, – заверяла Сонька. – Одолжу пару…» Вкуснее, может, и вкуснее, но во

дворе жил волкодав. При виде ребят он сорвался с цепи, и они еле ноги унесли.

Вообще, с соседкой Валей у Милана с Сонькой было связано много

воспоминаний. Ребята регулярно наведывались к ней в гости, но далеко не всегда

по приглашению. Нравилось им у Вали все: и фрукты, и овощи, а Соньк

е еще и домашний скот. Особенно привлекали ее индюк и индюшки…

Окрестив каждого по имени, она могла за ними наблюдать часами, и даже не

боялась их гладить.

– Отойди, – ругал ее Милан, – они клюнуть могут.

– Кого? Меня? Зита, Гита и Ганс меня не тронут, – хвасталась Сонька. – Я на

Ганса даже верхом могу сесть. – И она поднимала ногу, стараясь оседлать птицу.

– Прекрати! – кричал Милан, оттаскивая ее от индюка. – Ненормальная.

– Нормальная, нормальная, – смеялась Соня, – смотри, Ганс даже

обрадовался.

Радости в глазах Ганса Милан не замечал.

– Да ты куда смотришь? На голову смотри, – учила его Сонька. – Видишь,

кожа какая бледная с синим отливом? Это значит, что они спокойны и довольны.

–Понятно, – он не спорил, все его знания об индюках сводились к Сонькиным

рассказам.

–Сонь, а почему ты им дала такие странные имена? – однажды

поинтересовался Милан.

–Долгая история. Но если быстро, фильм такой был во времена бабушкиной

молодости, индийский, там две близняшки, которых в детстве разделили. Одна

богатая, другая бедная, – рассказывала Соня. – Их звали Зита и Гита 2 .

– Ясно, – отозвался Милан. – А индюки-то тут при чем?

– Как причем? – Сонька удивленно вскинула брови. – Фильм индийский.

Индия – индюк. Да и на вид они на одно лицо.

Его прорвало от смеха.

– Подожди, а Ганс? Ганс там тоже был?

– Ганса не было, но он мог бы и быть, – с серьезным видом сказала Сонька.

Но приключения с Зитой, Гитой и Гансом на этом не закончились. Однажды

Сонька вычитала в журнале, что индюки склонны к депрессии, и чтобы улучшить

качество их жизни, стала подкармливать птиц.

– По-моему, ты много еды им даешь, – переживал Милан. – Вдруг у них

несварение случится?

– Не случится, – заверяла Соня. – У индюков два желудка. Если в одном

поломка, другой переварит.

Индюшки оживились, обрадовались и вскоре стали сами к Соньке