Лысый мальчик бросает обеспокоенный взгляд на своего «а-ба», который втягивает голову в плечи и вздергивает подбородок. Господин Хуан переводит взгляд на меня и спрашивает:

– Вы хотите сказать, что не состариваете свой чай? Как такое возможно? Я проделал долгий путь, чтобы найти родину пуэра. И это здесь!

Не обращая внимания на кривляние чужака, рума почесывает подбородок и отрыгивает.

Господин Хуан разводит руки, словно стирая все, что произошло до сих пор. Он закрывает глаза, делает глубокий вдох и расслабляет плечи. Когда он открывает глаза, решение уже принято.

– Юная леди!

– Да?

– Я расскажу вам одну историю. – Его голос звучит совсем иначе. – Я хочу, чтобы вы перевели ее своему отцу и остальным с уважением. Ясно? – Он усаживает сына к себе на колени и начинает: – На протяжении веков караваны из тысяч человек, несущие вьюки по сто пятьдесят килограммов – вдвое больше собственного веса, а может, и еще больше! – наполненные чайными блинами, преодолевали пятнадцать сотен километров по суше на север и запад по Пути чая и лошадей в Тибет…

– Мы знаем Путь чая и лошадей, – прерывает мой перевод Старший брат. – Моя жена родом из Иу, откуда отправлялись караваны…

– Они шли под дождем, в жару и холод, при повышенной влажности, – продолжает господин Хуан, не останавливаясь, – из-за чего чай менял свои свойства. Он ферментировался. Старел естественным образом. В Тибете случайным образом ферментированный чай меняли на боевых коней.

– Мы…

– Чай перевозили на юг по другому маршруту – в Гуанчжоу и Гонконг, – продолжает господин Хуан. – Эти города известны жарой и влажностью. Чайные блины хранились в сырых подвалах, где также начинали ферментироваться. В Гонконге мы ходим в рестораны, чтобы поесть димсамы – особые очень сытные пельмени. Жирную пищу мы запиваем пуэром, который кантонцы называют понай. – Он смеется, а я думаю: «В ресторанах?» – Китай долгое время был закрыт. Это значит, что чай десятилетиями выдерживался в подвалах. Мы ходим в определенные рестораны именно за этим чаем, потому что условия хранения разные. Климат, свет, упаковка, то, что еще хранилось в подполе, – все это влияет на вкус чая. Понимаете?..

Я отвечаю за всех:

– Мы слушаем.

– Этот чай со временем стал еще ценнее. Для нас это сокровище!

– Сокровище, – объясняю я старейшинам деревни, которые молча переваривают переведенные слова.

Господин Хуан переводит взгляд с одного лица на другое.

– Это не алкоголь, но вы должны думать о нем как о французском вине. – Я не пытаюсь перевести это. Какой смысл? – Как вы знаете, Гонконг будет возвращен материку через три года. Одна страна, две системы, – произносит он. – Звучит хорошо, но можем ли мы, жители Гонконга, в это верить? Многие покидают территорию и забирают с собой свой пуэр, на Тайвань, в США, в Канаду. Другие продают запасы пуэра, чтобы оплатить переезд. Тайвань – самый крупный покупатель.

Внешний мир, похоже, очень странное место.

– Мне кажется, есть только один выход, – продолжает он. – Вы никогда не слышали о пуэре, но у вас есть чайные деревья. Вы бедны и… ничего не знаете, а у меня есть капитал и доступ к рынку. – Он почти не дает мне времени, чтобы закончить перевод. – Сезон сбора чая начинается завтра, если я правильно понял. Вы будете работать на меня и продавать листья мне. Мы должны попытаться воссоздать выдержанный пуэр. Никаких пестицидов, все натуральное, с использованием традиционных методов. Я приехал к вам первым. Мне понравилось название деревни. Родниковая Вода. Я даю шанс вашей семье и вашей деревне!

После того как я перевела это, А-ма, хранившая молчание с тех пор, как чужак вошел в наш дом, подтолкнула меня.