У меня нет времени скучать по Саньпа, но я не перестаю думать о нем. У меня нет времени на общение с Цытэ, но я вижу ее то тут, то там. Я улыбаюсь ей, и она машет в ответ. Иногда господин Хуан просит ее что-то сделать, и мне приходится переводить, будто она не моя лучшая подруга, а рядовая жительница деревни. У меня нет времени объясниться, потому что я всегда рядом с господином Хуаном. По утрам нас сопровождает его сын, который так быстро схватывает слова и фразы на языке акха, что я считаю, скоро господину Хуану больше не понадобится моя помощь. Днем мальчик отдыхает на женской половине нашего дома (А-ма недолюбливает господина Хуана, но очень полюбила Сяньжуна, она заваривает мальчику чай и разрешает остаться при ней, когда ему нужно вздремнуть или отдохнуть от навязчивого внимания отца).

– Акха любят сыновей, – замечает А-ма, – но этот человек готов отдать жизнь за своего мальчика.

В нашей деревне появился еще один гость – чайный мастер из Иу, которого А-ма порекомендовала, не подумав, что он приедет сюда. Чайный мастер У почти слепой, но, похоже, он знает свое дело.

Господин Хуан и чайный мастер У инспектируют наши корзины с чаем при входе в деревню. Иногда люди приносят листья с деревьев, которым, как они утверждают, восемьсот лет. Иногда это так, но чаще нет. Некоторые клятвенно заверяют, что листья выросли в абсолютно естественной среде. Опять же, иногда это так, зачастую нет. Господин Хуан обладает удивительной способностью видеть правду сквозь слои лжи.

Следующий шаг – увядание.

– Хрупкие стебли смягчаются, – объясняет чужак, – а листья и почки остаются упругими.

Затем начинается так называемое уничтожение зелени. Мы разжигаем под котлами, установленными возле наших домов, костры. Один член семьи следит за огнем, а другой ворошит и переворачивает листья в котле. От костра веет жаром, это тяжелая работа, которая длится до самой ночи. Затем листья высыпают в плоские корзины и разминают. Это занятие еще тяжелее. К следующему утру листья готовы к просушке под открытым небом.

– Это чтобы они впитали в себя аромат солнца, – поясняет господин Хуан.

Большинство семей полагает идеальным местом для просушки площадку перед домом, потому что она ровная, но собаки, кошки, куры и свиньи наведываются туда, ходят прямо по листьям и делают кое-что еще. Другие игнорируют требование сушить листья на солнце и расстилают циновки прямо в домах, где сами живут, едят и совершают половые акты, по комнатам гуляет дым, а дети ковыряются в носу, пускают слюни и ревут. По истечении трех дней партия из двадцати килограммов свежих чайных листьев превращается в пять килограммов того, что господин Хуан называет «маоча», то есть сырого чая. Теперь начинается самая утомительная работа – сортировка. Все женщины и девушки деревни занимаются ею, рассаживаясь группами вокруг больших плетеных подносов, чтобы осмотреть каждый лист и отбраковать те, что покрыты пятнами желтого цвета или имеют иные дефекты.

На этом этапе господин Хуан и чайный мастер разделяют чай, чтобы он прошел два отдельных процесса для создания двух отдельных тестовых партий. Первый процесс – естественная ферментация. Листья высшего сорта, завернув в муслин, завязанный особым узлом, пропаривают и прессуют под тяжелым камнем в плоскую лепешку круглой формы, так называемый блин. После этого лепешку кладут на решетку вместе с другими такими же на просушку. Через день или около того блины, завернув в бумагу, чтобы сохранить аромат, не мешая притоку свежего воздуха, связывают в стопки по семь штук. Теперь чай готов к хранению для естественной ферментации.