В соседнем кресле – Эд. Интересно, о чем он думает?

В самолете мной обычно овладевает состояние отрешенности от всех мирских забот. На несколько часов ты подвешен между небом и землей и должен либо спать, либо предаваться воспоминаниям. Но спать не хочется…

Итак, опять дорога. Помнишь, как под самую печальную музыку на свете – музыку прощальных гудков – начинались наши экспедиции? Суда гудели по-разному: высокие ноты брали дизель-электроходы, сипло, как простуженные старики, подавали голос морские буксиры и пронзительно свистели гидрографические суденышки. Торжественно печальная музыка.

Сегодня гудков не было. Не будет их и при высадке на дрейфующий лед – станция высаживается самолетами. Впервые в условиях полярной ночи. А пока, на прощанье, московский таксист уже в аэропорту спросил вдруг:

– Ты что, в самом деле на полюс? – И, получив утвердительный ответ, радостно воскликнул: – Ну, труба! Замерзнешь!

Очень оптимистическое начало. Посмотрим, что будет дальше.

А ведь, казалось, с Севером простился навсегда. После нескольких лет зимовки в Тикси забрался в самую глубинку – к Рыбинскому морю. Но и здесь нашло письмо Артура. Вспоминая прошлые годы дружной совместной работы в Тикси, Артур приглашал принять участие в дрейфе СП-19. Разбередил душу. И хотя нелегко было оставлять интересную работу, Галю с сыном, которому едва минуло полгода, – решился. И теперь лечу в Арктику.

Через три часа – короткая остановка в Амдерме. Здание аэровокзала. Все мне знакомо здесь до мельчайших подробностей. В том же порядке, как и год, и два тому назад, стоят кресла, за буфетной стойкой – традиционный томатный сок, все на том же месте висит реклама – улыбающаяся девушка настойчиво советует вам летать самолетами Аэрофлота.

Снова в воздухе. Смотрю на часы и мысленно прикидываю расстояние, которое мы пролетели. Вот под нами должен быть Диксон… сейчас будет Хатанга.

– Товарищи пассажиры, самолет делает короткую остановку в Тикси, – сообщила в микрофон наша милая стюардесса. Стремительный спуск, короткая пробежка – и в люк врывается холодный арктический воздух. Темно. В свете прожекторов виднеются аэродромные сооружения и здание аэровокзала – точное подобие амдерминского. Вдали, на фоне звездного неба виднеются вершины сопок, окаймляющих бухту Тикси.

Заправившись горючим, наш самолет снова взлетает и берет курс на перевалочную базу. Начало светать. Из-за горизонта выкатился красный диск солнца и осветил бескрайние белые просторы арктической тундры. Прошел всего час – и под нами уже Индигирка, широкой извилистой лентой протянувшаяся по безлюдной равнине. У широкой излучины – маленькая группа домиков. Самолет разворачивается и идет на посадку. Едва останавливаются моторы – пассажиры нетерпеливо вскакивают со своих мест и устремляются к выходу.

Здесь стоит уже настоящая стужа – 30 градусов ниже нуля. С непривычки дух захватывает. Бежим все к зданию аэровокзала – небольшому одноэтажному приземистому строению. Маленький зал ожидания сплошь занят пассажирами, чемоданами, мешками.

Через маленькую дверь с задней стороны вокзала я вышел из душного помещения на воздух. Скрипел под ногами снег, искрились на солнце мельчайшие ледяные кристаллы, образующиеся в воздухе при ясной и очень морозной погоде. По обе стороны широкой дороги низенькие одно– и двухэтажные деревянные домики.

Вот большое здание школы. На площадке перед входом играет группа ребятишек, якутов и русских. Раскрасневшиеся лица, расстегнутые пальто и шубы, громкий смех и крики.

Удивительна приспособляемость детей в условиях Крайнего Севера к жестоким морозам и метелям. На острове Диксон мне приходилось наблюдать, как шести-семилетние дети играют на улице и катаются с ледяных горок на санках при морозе ниже 30 градусов и скорости ветра 10–15 метров в секунду. И надо отметить, что дети здесь почти не болеют простудными заболеваниями.