– Эй! – крикнул он сквозь шум воды. – Ты сегодня впечатлила.

Она повернулась, и впервые в её глазах мелькнуло что-то человеческое:

– Не геройствуй. Завтра на тренировке покажешь, на что способен сам.

Когда её фигура растворилась в тумане, Хару достал телефон. Сообщение от Кэнто: «Говорят, у неё погиб брат. Отсюда и шрам, и переезд». Дождь усилился, превращая асфальт в реку. Он сжал телефон, чувствуя, как стена вокруг Аяко становится ещё выше.

В кафе «Сакура» за столиком у окна Аяко пила матчу, глядя на капли, стекающие по стеклу. В её руке лежало то самое кольцо со змеёй. Она коснулась гравировки внутри ободка – иероглифов «Кай» и «Вечность». Всплыл образ: смеющийся парень в баскетбольной форме, обнимающий её после победы. Гул трибун, его голос: «Мы же непобедимы!» Затем – скрежет тормозов, визг шин Она резко отодвинула чашку.

В соседнем переулке Хару столкнулся с группкой парней. Лидер, Такуми с выбритым виском, толкнул его плечом:

– Слышал, клеишься к токийской принцессе? Не лезь не в своё дело.

– Какое твоё дело? – буркнул Хару, сжимая рюкзак.

– Моё, – тот оскалился. – Она с нами связана. Скажи ей: долг надо возвращать.

Дома Хару разглядывал в зеркале синяк на плече. В голове крутились обрывки: шрам Аяко, её ледяной взгляд, угроза Такуми. Он включил компьютер и вбил в поиск: «Фудзивара Токио баскетбол». Выскочила статья двухлетней давности: «Трагедия в семье звезды юниорской лиги: Кай Фудзивара погиб в ДТП». Фото: улыбающийся парень с мячом, обнимающий девушку Чёрные волны, челка на бровях. Аяко.

Поздним вечером Аяко стояла на мосту Акаренга. Вода впитала огни города, превратившись в чёрное зеркало. Она достала кольцо, поднесла к губам:

– Прости, что сдаюсь, – шепот унёс ветер.

За спиной хрустнул гравий. Она обернулась, ожидая Такуми, но увидела Хару. Он протянул термос:

– Глинтвейн. Мама говорит, согревает душу.

Они молча смотрели на воду. Вдруг Аяко спросила:

– Ты знаешь?

– Знаю, – кивнул он. – И мне всё равно.

Дождь усилился, смывая следы на её щеках.

На следующее утро Аяко вошла в спортзал первой. Когда появился Хару, она бросила ему мяч:

– Играешь нападающим?

– Ага.

– Тогда учись пасовать, – она указала на пустой угол площадки. – Если проиграешь – купишь тайяки.

В её глазах горел вызов, но в уголке губ дрогнула ниточка тепла. Хару поймал мяч, чувствуя, как трещина в её броне стала шире.

После тренировки Такуми поджидал её у ворот. Аяко прошла мимо, не глядя. Он схватил её за локоть:

– Деньги, Фудзивара! Или рассказать всем, как твой брат.

Она резко вырвалась, голос – лёд:

– Прикоснёшься – сломаю руку.

Хару шагнул вперёд, заслонив её:

– Убирайся.

Такуми засмеялся, но отступил. Когда он скрылся, Аяко вздохнула:

– Зачем вмешался?

– Потому что теперь ты не одна, – сказал Хару, подбирая её упавший шарф.

Урок литературы. Учитель разбирал «Сказание о Гэндзи», когда Аяко подняла руку:

– Почему все сочувствуют принцу, если он разрушал жизни?

– Это же эпоха Хэйан, – пожал плечами педагог.

– Жестокость не оправдывается временем, – парировала она.

Хару видел, как дрожат её ресницы. Он вспомнил статью: её брат погиб, спасая ребёнка из-под колёс.

В столовой Аяко ела в одиночестве. К ней подсела Хина с подносом:

– Можешь помочь с математикой? Я всё запутала.

Аяко кивнула, отодвинув тарелку. Через десять минут Хина визжала:

– Боже, ты гений!

По столовой поползли шёпоты: «С ней можно говорить!».

После школы Хару застал её в библиотеке. Она листала альбом с фото космоса.

– Любишь звёзды? – спросил он.

– Брат мечтал стать астрономом, – она тронула снимок туманности. – Говорил, мы все сделаны из звёздной пыли.