Такуми фыркнул:

– Романтичная уборка.

Они работали молча. Аяко таскала толстые сучья, не щадя больную ногу. Когда Хару попытался взять тяжёлую ветку, она отстранила его:

– Не надо героя.

– Почему?

– Потому что сегодня ты не сёрфер, – она вытерла грязь со лба. – Ты – земля. И тебе надо восстановиться.

После уроков Кэнто вручил Хару конверт:

– Анонимка. Для тебя.

Внутри лежала фотография: Аяко в токийской форме, стоящая рядом с Такуми на каком-то тёмном складе. На обороте: «Она не жертва. Она должник».

Хару нашёл Аяко на крыше. Она смотрела, как рабочие убирают поваленное дерево.

– Значит, ты знаешь Такуми не из школы? – он протянул фото.

Она не удивилась:

– Его брат владел клубом, где играл Кай. Мы брали деньги на лечение после аварии.

– Почему не сказала?

– Потому что это мой тайфун, – она разорвала фото. – И я научусь его переждать.

Он взял её руку – холодную, с потёртыми костяшками пальцев.

– Больше не одна, помнишь?

Ветер принёс запах моря и сломанных веток. Аяко прижала лоб к его плечу:

– Тогда научи меня не бояться тишины после бури.

Когда они спускались, в разбитое окно ударил луч солнца. Хару поднял с пола баскетбольный мяч – мокрый, в грязи, но целый. Он бросил его Аяко:

– Считай, это новая волна.

Она поймала мяч на лету, и в её глазах вспыхнуло что-то похожее на надежду.

Вечером Хару вынес старую доску для сёрфинга отца во двор. Поставил вертикально, прижал ладонью. Доска качнулась, но устояла. Он сел рядом, глядя, как последние тучи уходят в море. В кармане зазвонил телефон – сообщение от Аяко: «Завтра в 6 утра. Зал. Принеси свою волну». Он улыбнулся, впервые за долгие дни не чувствуя под ногами зыбкой палубы. Тайфун ушёл, оставив мокрые руины и шанс отстроить всё заново.

Лампы дневного света зажглись над спортзалом с глухим жужжанием, выхватывая из полумрака следы мела на паркете – стрелки, круги, загадочные символы, оставленные тренером Ямадой после ночного анализа матчей. Хару провёл пальцем по холодной металлической скамейке, наблюдая, как первыми приходят младшеклассники: Сора с забинтованной щиколоткой осторожно переступал порог, а Юми тащила сетку с мячами, едва не спотыкаясь о собственную решимость. Воздух пахнул свежей грунтовкой и старыми надеждами.

– Всем построиться! – голос Ямады прозвучал неожиданно мягко. Он бросил на пол связку цветных жилетов. – Сегодня вы не игроки. Вы – нервная система одной команды. Если один нейрон даст сбой – тело упадёт.

Жеребьёвка броском мяча разделила команду неожиданно: Хару, Аяко и Кэнто оказались в синих жилетах, а Такуми, Сора и Юми – в красных. Такуми хмыкнул, поймав летящий к нему мяч:

– Значит, сегодня мы учимся дружить? Как трогательно.

– Учимся выживать, – поправил Ямада. – Стартовое упражнение: "Слепые пассы".

Правила оказались жёсткими. Игроки с завязанными глазами должны были передать мяч по цепочке, ориентируясь только на голосовые команды партнёра. Хару почувствовал, как повязка впивается в кожу, превращая мир в чёрную бархатную ловушку. Голос Аяко прозвучал слева:

– Шаг вперёд! Руки на уровень груди!

Мяч шлёпнулся в его ладони – холодный, липкий от пота.

– Теперь Кэнто! На три часа! – скомандовала Аяко.

Хару развернулся, но нога наступила на мокрое пятно. Он поскользнулся, мяч вырвался из рук. В темноте послышался смех Такуми:

– Нейрон сломался?

– Молчать, красные! – рявкнул Ямада. – Синие: мяч у Хару. Продолжаем!

Аяко не повысила голос:

– Встань на колено. Чувствуешь вибрацию? Кэнто стучит по полу справа.

Хару прислушался: да, глухие удары пальцев о паркет. Он пополз на звук, нащупал кроссовок Кэнто и вложил мяч в его руки. Выдох команды слился в единый стон облегчения.