Отец ничего не сказал по поводу появления своих детей, но каждому из нас улыбнулся. Его круглое крупное лицо с бородой вселяло в меня покой. Нос у него давно был сломан, подбородок был широкий.

– Ты напомнила мне, Арджуманд, что рабочее утро подошло к концу. Ведь даже леопарды время от времени отдыхают.

– Простите за дерзость, мой повелитель, – раздался слева от меня тихий голос, – но одно дело не терпит отлагательства.

– Что же это за дело, господин Бабур?

– Серьезное дело, с серьезными последствиями.

Я слышала от мамы о господине Бабуре. Он слыл влиятельным вельможей, но у моих родителей не пользовался уважением. Коренастый мужчина, Бабур был одет в шелковую полосатую тунику цвета лайма и слоновой кости. На боку у него висел меч. Как и полагалось по обычаю во время аудиенции у императора, правой рукой Бабур коснулся пола. Потом, в соответствии с протоколом, преподнес подарок, по ценности соответствующий его статусу. Я стояла довольно близко к Бабуру и видела, как он передал одному из слуг отца декоративное перо для украшения тюрбана, орнаментированное нефритом и лазуритом. По завершении ритуала Бабур кивнул своим слугам, и они рывком поставили на ноги какого-то старика. Тот был в цепях, его лицо являло собой маску из запекшейся крови.

– Что случилось с этим человеком? – спросил отец.

– Дело не в том, что случилось с ним, мой повелитель, а в том, как он со мной поступил. – Отец хранил молчание, поэтому Бабур продолжал: – У этого преступника небольшой надел земли рядом с моими полями. Надел крошечный, как муха на стене. У него не поспел урожай, и он занялся тем, что ему свойственно. Прибегнул к воровству. Мои стражи поймали его, когда он тащил из моего амбара. Это преступление, за которое полагается смертная казнь.

Я глянула в угол зала, где застыли в неподвижности два мускулистых палача. Между ними на огромной гранитной плите стояли две деревянные плахи по пояс высотой. В камне был вырублен желоб, по которому кровь стекала в подставленные кувшины. Сами плахи были грязные, в зазубринах от бесчисленных ударов мечей. Отец всегда неохотно отдавал распоряжение о казни, но порой у него не было выбора. Сегодня ему, должно быть, повезло, ибо клинки палачей были чистые и блестящие.

Отец подошел к обвиняемому, окинул его взглядом и спросил:

– Как тебя зовут?

Старик, который, судя по его виду, много, очень много лет работал на земле, опустил голову:

– Исмаил, мой повелитель.

– Персидское имя, верно?

– Да, мой повелитель.

– Итак, Исмаил, что ты скажешь в свое оправдание, если ты и впрямь виновен?

Старик покачнулся, нервно облизнул губы:

– Мой повелитель, мои сыновья имели честь сражаться за вас. Мои мальчики гордились тем, что воюют под вашим знаменем. Они честно служили вам, и они... мой повелитель, говорят, они погибли как настоящие мужчины.

– Что ж, для меня это большая честь.

– Благодарю, мой повелитель.

– А теперь, Исмаил, говори в свою защиту.

– Мой повелитель, все мои сыновья погибли. – Крестьянин смахнул муху с окровавленного носа. Пот, а может быть, слезы блестели на его щеках. – Без них я не смог убрать урожай. Мой рис сгнил на корню. Он так и остался на моих полях...

– Лень – не оправдание воровству, – перебил его Бабур.

– Прояви терпение, господин Бабур, – сказал отец. – По нашим законам он имеет право дать объяснения.

Император дал знак старику; тот прокашлялся и снова заговорил:

– Я с женой голодал, мой повелитель. Мы голодали день и ночь. Я попросил еды у господина Бабура, но он отказал. И тогда я украл мешок риса.

– Значит, господин Бабур сказал правду?

– Да, мой повелитель.