Одно время в бригаде работал парень, который прошел первые две ступени обучения в той самой закрытой целительской школе, но еще до их семинаров он успешно и не один год занимался медитациями и сновидениями… Никому так и не удалось толком выяснить, что с ним произошло, но бытовала версия, что в одном из сновидений он столкнулся с чем-то, что переломило его жизнь: с того дня он ни при каких обстоятельствах не поддерживал разговоры о эзотерике и полностью бросил все свои практики. От прошлого у него остались только очень хорошая способность к концентрации и иронический взгляд на наши «эзотерические» беседы во время работы. По их поводу он как-то изрек:

– Лукава ты, Кали-юга: шудры философствуют!

После «происшествия» он вел не особенно здоровый образ жизни, «жил как все», но на здоровье не жаловался. Лет через пять после нашего с ним знакомств он умер, остановилось сердце.

На занятиях Корабельной группы мы благополучно изучали Арканы, иногда смотрели фильмы, которые предлагала Дей, и обсуждали их. Не только упомянутые «Шоу Трумена» и «Юнга», но и «Красная борода», «Седьмая печать», «Имя Розы», «Скромное обаяние буржуазии»… После «Красной бороды» я впервые в жизни задумался: «Неужели никто не приходит к Добру, не пройдя через собственные страдания?» Зимой я переписал фильм «Барака» и мы как-то смотрели его на группе, но этим мой вклад в совместные просмотры того периода и ограничился.

В порядке вещей было сыграть партию-другую в нарды или карты до или после занятия. Играть в нарды я уже умел, однако большого желания «сражаться за доской» у меня не было, и когда Дей впервые предложила сыграть с ней, то в качестве отказа я пересказал ей фрагмент из Маркеса, когда к привязанному к дереву Буэндиа приходит с шахматами Мелькиадес: «Какой смысл сражаться за доской, если между нами нет вражды и противоречий?!» Дей на это только рассмеялась и объяснила суть игры с девизами. Действительно, таким образом игра уже менялась, но мне потребовалось несколько лет, чтобы сделать интеллектуальное понимание бытием. А в тот период я играл «динозаврические» партии: стремился энергетически задавить противника и волево повлиять на выпадающие цифры.

О игре в нарды Мастер говорил так:

Уметь играть в нарды – это великое дело! <Если вы играете своими ящерами, то> вы, конечно, выигрываете, но где вы при этом? Вы не играете своей душой, своей сущностью, и в этом ваш прокол. Главное – не выигрыш, главное через нарды – особое общение с человеком, настройка на его флюидацию, его токи. Надо наблюдать, что из себя в это время эманирует человек и войти с его эманациями в контакт, наблюдать, как он ходит, затем ходить самому, не бросать камни до того, как он сходит. <Иначе> вы играете не с противником, а сами с собой. <…>

<…> Человеческая партия расщепляет внутренние водороды в игроках, а звероподобная – ничего не дает, только пустая трата времени. Ну, сыграли два ящера между собой, механически, жестко. Ну, один из них выиграл, но не было душевной песни, романтического взаимодействия двух душ. Не было алхимического процесса отделения грубого от тонкого, а значит – время было потрачено впустую.

<…> играть в нарды нужно так, чтобы твой алхимический состав расщеплялся. Ты вот выиграл, ну и что? Внутри тебя не произошло никакого расщепления. Просто играли со мной твои «вальты», а не «короли» или «дамы».

С картами было проще – играли в известного мне с детства «Фараона», или «Польского дурака», по сути – это была версия игры «101». На Корабле эту игру именовали на английский манер – «last card», по одному из правил: когда у игрока остается на руках одна карта, он обязан вслух произнести «последняя карта», или «last card». Если он этого не сделал, а ход перешел к следующему игроку, то промолчавший берет из колоды пять карт, а игра продолжается своим ходом.