Неслабо так Игнат его прижал.

– В следующий раз, утырок, моих нянек может не оказаться рядом со мной, – шипит последний. – И вот тогда я просто уложу тебя в ящик. Советую хорошенько запомнить это.

Брат всё ещё был горячим от злости; я всматривался в его глаза, в которых по радужке расплывался жидкий огонь, и мысленно призывал его остыть, обещая помочь с этим вечером: теперь не только ему была нужна разрядка. Игнат пару раз выдыхает, делая над собой примерно то же усилие, с которым я заставил себя разжать пальцы на руках девушки, и огонь в его глазах утухает. Убедившись, что брат теперь себя контролирует, снова перевожу взгляд на паренька, испепеляющего нашу четвёрку глазами.

– Иди домой, сынок, – хрипло предлагаю; на обращение к себе парень брезгливо морщиться, и я запоздало вспоминаю, что выгляжу его ровесником. – Мой брат не из твоей весовой категорией, так что выбери себе соперника, который соответствовал бы твоей комплекции – иначе случится беда.

– Ты мне угрожаешь? – интересуется он, прищурив глаза.

– Просто предупреждаю. Проблемы никому не нужны.

Презрительно фыркнув, парень разворачивается; кто-то из проходивших мимо студентов зовёт его, и я хмурюсь: Тайсон?

Этот паренёк позорит имя великого боксёра.

Тащимся в сторону парковки, с которой ещё пару минут назад уехало моё персональное наказание; я ощущаю её запах на стоянке так же явственно, как если бы она стояла сейчас рядом, и снова люблю и злюсь на неё одновременно.

«Ты, должно быть, сейчас гордишься собой!» – шиплю мысленно.

И моментально получаю ответ.

«Это пойдёт тебе на пользу, – безразлично отзывается Смерть. – Я бы придумал что-то другое, но это был единственный способ тебя усмирить».

«И единственный способ заставить меня ненавидеть тебя ещё сильнее».

«Знаешь, наблюдать за этим было даже забавно...»

«Я бы пожелал тебе смерти, но убить тебя невозможно, поэтому желаю тебе нескончаемых адских мук, сукин ты сын!» – рычу в ответ и обрубаю ментальную связь.

Впрочем, обрубаю – неподходящее слово; перекрыть мысленный разговор может только отец, потому что я ещё недостаточно силён для того, чтобы настолько противостоять ему.

Но, к счастью, Смерть делает всё для того, чтобы я это исправил.

Дёргаю на себя дверь со стороны водительского кресла, но чья-то настойчивая ладонь захлопывает её обратно, упираясь в поверхность; поднимаю голову, чтобы столкнуться недовольным взглядом с Принцем, и вопросительно выгибаю бровь.

– Я считаю, ты должен объясниться, что это только что было с той девочкой.

– Так пересчитай, – недовольно отзываюсь. – Сейчас я хочу просто свалить отсюда, а не выяснять отношения при свидетелях.

Принц мельком осматривается и кивает, убирая руку с двери; пользуясь моментом, сажусь за руль и стискиваю его до скрипа оплётки, но это не помогает. Внутри появляется ощущение, что мне на шею кто-то накинул аркан, а второй его конец передал в руки девушки, которая теперь тащила меня за собой.

«Нельзя!»

Этот рык в моей голове настолько же реален, как и глаза братьев, прожигающие во мне дыры; от неожиданности даже немного в себя прихожу, а после хмурюсь. На голос отца совсем не похоже – скорее, на мой собственный, как если бы во мне проснулась совесть – только более глубокий, утробный. Мрачно усмехаюсь собственным мыслям: отлично. Замечательно папочка постарался со своим наказанием – ответственно так, на совесть. А чтоб мне жизнь совсем уж малиной не казалась, помимо любви ещё парочку эмоций подкинул – чтоб было о чём подумать на досуге. Но, сдаётся мне, досуг у меня теперь будет один, и приятного в нём будет столько же, сколько и в недовольной роже Игната.