– Что с тобой случилось, Домиано? – я сажусь в позе лотоса, в упор глядя на него. Он оглядывает меня, усмехается.

– Я нежеланный ребёнок в своей семье. Вот и всё, – делает глоток виски, поморщившись, и заедает Doritos. Я нахмурилась.

– У меня был старший брат, которому лизали задницу, которому все жаждали передать власть. А меня… Меня случайно зачали в одну из ночей, когда мои родители были в стельку. Мать была уверена, что родится девочка, которую они продадут другому клану для укрепления связей, – он с силой сжал бутылку. – Ешь, – бросил он взгляд на меня. Я тут же откусила бутерброд.

– Их план провалился. Родился я. С тех пор они решили отыграться. Долорес отдалилась от меня, когда мне было четыре. А мать… мать сажала меня на колени перед старшим братом. Он должен был видеть, как я ничтожен, – я задерживаю дыхание. Мой разум не готов к такой откровенности.

– Жаль, они не знали, что однажды на коленях будут стоять они, – ухмыльнулся Домиано.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спрашиваю. Его лицо снова принимает привычную гримасу равнодушия.

– Предупреждаю… Я не знаю таких понятий, как "любовь" и "сострадание", принцесса, – грубо произносит он, разбивая только что возникшую хрупкую близость. – Досмотрим фильм.

Я разочарованно киваю. Снова смотрю на экран. На нём Фиона предстала в истинном обличии перед Лордом Фаркуадом. Домиано хмурится, жуя Doritos. Мне становится жарко. Чертовски жарко. Особенно, когда ловлю себя на том, как жадно смотрю на него.

Когда он откусывает очередную чипсину, я шепчу то, от чего сама себя не узнаю:

– Я тоже хочу…

Я томно смотрю на кусочек в его пальцах, осторожно приближаясь под его удивлённый взгляд. Он сглатывает, напрягаясь всем телом. Я слегка приоткрываю губы, облизнув их, и, приблизившись, зубами хватаю желаемую чипсу, чуть задевая его палец языком.

Откидываюсь назад, пережёвывая, кивнув в знак одобрения.

Визг срывается с моих губ, когда вдруг оказываюсь под ним. Его лицо нависает над моим.

– Зачем ты провоцируешь меня? – зло рычит он, приближаясь.

– Я… я просто хотела Doritos, – хрипло шепчу, глядя на его губы.

Он стискивает зубы. Я отчётливо ощущаю его колено, прижимающееся ко мне. Лицо заливает краска. Лола, что ты творишь?

– У тебя снова жар. Ты бредишь, Лола, – Домиано резко встаёт и уходит. Возвращается с таблетками и водой. Я послушно выпиваю.

Он собирается уйти, но я хватаю его за штанину.

– Прошу… останься, пока они не приедут, – хнычу, пытаясь унять пульсирующую боль в голове.

Он медленно подходит и садится рядом. Наверное, я и вправду схожу с ума, потому что ползу к нему, укладываюсь на его твёрдый живот и поджимаю ноги. Он удивлённо разглядывает меня, и мне это безумно нравится.

– Принцесса полюбила монстра, Домиано… Тебя тоже полюбит твоя принцесса, – шепчу, пытаясь удержать взгляд на его лице. Больше не могу. Всё. Сдаюсь. Засыпаю.

О Всевышний… Прости меня. Сегодня я согрешила.

 «Никогда не трогай сердце, если не уверен в том, что сможешь его хранить и охранять»

Однажды в детстве я услышала фразу, которая навсегда засела в моей памяти. В фильмах о любви я часто встречала разбитые сердца, предательства и измены. Меня пугала сама мысль узнать эту боль. Моя вера запрещает измены, а за подобное карает либо смертью, либо семидесятью ударами плетьми. Да, это жестоко, но именно поэтому никто не осмеливается нарушить запрет. Я поняла, почему Всевышний уберёг нас от отношений до брака. Он защищал моё сердце от предательства и боли, ведь тот, кому я могла бы его отдать, мог оказаться не моей судьбой.

Меня с детства учили выбирать себя и свой покой. Помню, как тётя Лаура сажала нас с сёстрами и внушала: никогда не отдавайте свои хрупкие сердца мужчинам, в которых не уверены. Будьте гордыми. Вы – женщины, за которых должны бороться. Тогда я не понимала этих слов. Но с возрастом многое стало яснее. Большинство моих кузин, ослушавшись, вступали в запретные связи и в итоге оставались с разодранными душами. Они жаждали любви, раскрывались слишком рано и не давали мужчинам доказать на деле, что те их достойны.