Я не буду испытывать любопытство читателей: в этом мире сейчас никто не может похвастаться татуировкой из десяти отметок. Следовательно, инженеров с десятью Знаками нет, – по крайней мере, я таких не знаю. И это вовсе не означает, что где-нибудь не может существовать человек, достойный этого звания. Дело просто в том, что круг маганонов был очень узок – они принадлежали к высокоспециализированной касте избранных, – и люди, которые обладали правом наделять других Знаками, уже давным-давно отправились на тот свет. Правда, в живых остаюсь я, Девять Знаков, но какой от этого прок? Я слишком стар, чтобы заниматься с учениками, да к тому же эти парижские революционеры, которыми так восхищается моя ужасная и непереносимая Вальтрауд, исказили всё без исключения, даже устоявшиеся формы ведения военных действий. Это последнее утверждение надо пояснить.

Когда я был молод, войска состояли из профессиональных солдат (или наемников, не важно, как мы их назовем). Поскольку богатство любого короля было ограниченно, войска многочисленностью обычно не отличались. Именно поэтому так выросла роль крепостей, чьи бастионы защищали пути, по которым двигались войска захватчиков. Если враг решал не осаждать фортификации, а обойти и двинуться дальше вглубь чужой территории, он мог оказаться между двух огней: между армией неприятеля и гарнизоном крепости, атакующим его с тыла. Шансов же получить подкрепление в таком случае у него практически не оставалось.

А сейчас эти зазнайки-якобинцы из Парижа выдумали такую штуку, как levée en masse[21], которую было бы справедливее назвать массовым убийством. В настоящее время войска своей численностью превышают армии моего времени в десятки и даже сотни раз. Можно оставить несколько полков осаждать крепость, не теряя времени на ее взятие, и погнать остальных солдат вперед. Именно поэтому, когда я был молод, на двадцать осад приходилось одно сражение, да к тому же целью большинства сражений было снять или просто не допустить осаду. А сегодня битвы заключаются в том, чтобы бросать под огонь вражеских ружей и пушек новые и новые ряды солдат, словно поленья в топку. У кого дров больше, тот и победил. К этому сводится современное военное искусство. Да здравствует прогресс!

Что же касается таинственных Знаков, то в мире, к которому принадлежал Базош, они были своеобразным кодом опознания.

В те времена, когда вежливость обязывала склонять в знак приветствия голову, инженеры первыми в обществе вернулись к римскому рукопожатию. Подавая руку при встрече, они незаметно открывали запястье, и один мог видеть Знаки другого. Таким образом моментально устанавливалась естественная иерархия и не возникало ненужных пересудов, споров и недоразумений. И поверьте мне, во время осады или обороны крепости это было чрезвычайно важно. Несмотря на то, что в армиях офицерам присваивались различные другие звания, Три Знака всегда признавали авторитет Четырех Знаков, и так далее. Армейским офицерам поведение инженеров иногда казалось несколько странным, но обычно Отмеченные были столь скрытны и заняты своими делами, а офицеры столь тупы, что не понимали, что происходит. Впрочем, возможно, их это и не волновало.

Иерархия Отмеченных основывалась на идее некоего всемирного братства. Представьте себе, что в Берлине или Париже, а может быть, на просторах венгерских равнин или на вершине Анд, под порывами ветра, бросающего вам в лицо пригоршни снега, вы вдруг встречаете совершенно незнакомого вам человека и он открывает вам свое запястье. И в один миг, словно по волшебству, все то, что вас разделяло, исчезает. Остаются только два человека, объединенные взаимным признанием и уважением. Ничто в мире не может сравниться со взглядом, в котором отражается сопричастность общему делу.