Только в конце января 1944 года блокада Ленинграда была наконец прорвана. Болше миллиона жителей умерли за эти 900 дней...

16 июля 1941 года войска Гудериана взяли Смоленск. Дорога на Москву была открыта, ее падение казалось неизбежным. Перед лицом смертельной опасности советское правительство мобилизовало все силы, но враг неотвратимо приближался к столице. В середине октября танки Гудериана вышли к Можайской линии обороны. Несмотря на упорное сопротивление наших войск, к концу месяца противник прорвал этот оборонительный рубеж и продолжал двигаться к Москве. В городе было введено осадное положение, началась эвакуация государственных учреждений и предприятий. Но Сталин оставался в Кремле. Вот как вспоминает это время Елена Ржевская: «Под окнами моей квартиры, выходившей на Ленинградский проспект, все время шли батальоны народного ополчения, набранные из москвичей-добровольцев. Они направлялись к Волоколамскому шоссе, навстречу немцам. Это были рабочие, студенты, служащие, музыканты и профессора, никому не известные труженики и знаменитости мирового уровня. Все они шли на борьбу с врагом, движимые громадным патриотическим порывом. Я сама испытывала такой эмоциональный подъем, такой прилив энтузиазма, что, казалось, смогла бы свернуть горы. При этом я совсем не чувствовала себя героем – просто я должна была разделить судьбу моего народа, моей Родины. Перед нашим домом была остановка 12-го троллейбуса, который ходил так же, как и до войны. Когда он возвращался от окраины в центр, я видела, что салон переполнен ранеными. Фронт был уже у самых окраин города, недалеко от конечной остановки этого маршрута. Сейчас говорят, что немцев остановили в 41 км от Москвы. Это не так. Их разведывательные моторизованные подразделения добрались до Химок, которые находятся ближе к центру города, чем современный аэропорт «Шереметьево».

Вражеское наступление было остановлено буквально в двух шагах от городских окраин. В течение месяца командованию Красной Армии удалось подтянуть резервы из Сибири и с Дальнего Востока, и 5 декабря началось мощное контрнаступление.

Падение Москвы должно было стать для Гитлера большой военной, политической и символической победой, но именно здесь немецкая армия впервые потерпела поражение и была вынуждена перейти к обороне.

Но переломным моментом войны стала Сталинградская битва – оправиться от этого разгрома Германия уже не смогла. Летчик Степан Микоян (сын Анастаса Микояна, одного из ближайших соратников Сталина) вспоминает: «В начале сентября 1942 года наш полк прибыл в район Сталинграда. 18 числа наши войска предприняли здесь первое наступление, которое провалилось, поэтому никто не вспоминает об этом эпизоде войны. Но я находился там в тот страшный день. Наши летчики как могли прикрывали пехоту. В воздухе кружились десятки наших самолетов, но еще больше немецких. Взрывы снарядов и бомб, пожары в Сталинграде поднимали облака дыма на высоту более двух километров. Почти весь город горел! Это была жуткая картина, которую я никогда не забуду. Подготовка у немецких летчиков была гораздо лучше, чем у наших. Немецкое командование не посылало на фронт пилотов, не имеющих достаточного летного опыта и не умевших хорошо стрелять. А мы всему этому учились прямо во время воздушных боев! И платили за наши ошибки собственной жизнью... Мне навсегда запомнились первые два воздушных боя утром 18 сентября, в которых участвовало огромное количество самолетов. В третий бой вместо меня полетел мой брат Владимир. Он не имел никакого опыта. Этот вылет был его боевым крещением, в нем он и погиб. После атаки немецкого бомбардировщика он пошел вверх, а с высоты спикировал «Мессершмитт» и сбил его самолет. Ему едва исполнилось восемнадцать...»