– Чего ты хочешь? – спросила она, не скрывая злости.

– Почему не плакала вчера? Почему продолжала эту скучную игру в лагерь? – его голос звучал насмешливо, с оттенком едкого сарказма. – Может, мне стоило запугать тебя сильнее? Старею… совсем потерял былую хватку.

Он лениво отошёл от плиты, не сводя с неё взгляда.

Есения почувствовала, как раздражение накатывает с новой силой. Этот извращённый, ледяной сарказм стал последней каплей.

– Так ждёшь моих слёз? – выпалила она, смело встречая его взгляд.

– Жду, – лис склонил голову набок, словно оценивая добычу. – Жду момента, когда ты, наконец, сломаешься.

– Жаль разочаровывать, но ты этого не дождёшься.

Фраза прозвучала резче, чем она ожидала, но злость говорила за неё.

– И снова ты забываешься.

Лис сделал шаг вперёд, и выражение его лица мгновенно изменилось. Глаза потемнели, став холодными и безжизненными, как зимняя ночь.

– Такому большому и страшному хочется довести маленькую девочку до слёз? – попыталась съязвить она, но страх проскользнул в голосе.

– Я не просто хочу, чтобы ты плакала, – его голос стал низким, почти бархатным, когда он подошёл ещё ближе. – Я хочу, чтобы ты была в отчаянии.

Лис упёр руки в столешницу по обе стороны от неё, заставляя сильнее прижаться к проклятой поверхности. Есения почувствовала, как нервы натянулись до предела.

– Думаешь, я недостаточно отчаянна?

Лис улыбнулся. Его лицо оставалось почти безэмоциональным, но в глазах промелькнуло что-то похожее на любопытство. Он изучал её, разглядывал каждую деталь.

Он еще никогда не находился так близко к ней.

Тёплое дыхание обжигало кожу – слишком похоже на тот огонь, что недавно плясал на его пальцах.

– Нет, – отрезал он, окончательно разбивая её пыл.

Как он смеет так насмехаться?

Она же согласилась вспоминать и рассказывать. Зачем он это делает? Мстит за то, что она осмелилась узнать его имя?

Есения сжала кулаки. В голове уже рождались злобные ответы и рискованные реплики.

Она не будет просто жертвой в этой игре.

"Я найду способ манипулировать им."

Сдерживая страх и раздражение, она твёрдо решила не позволять ему так легко управлять её чувствами… и её судьбой.

Лис уловил этот дерзкий, знакомый взгляд, но промолчал.

Эта смертная отличалась от других.

Она пыталась держаться с ним на равных, хотя прекрасно понимала, что он может разорвать её одним движением пальца.

Забавно.

Насколько далеко она готова зайти?

Сколько ещё ему придётся сломать в ней, прежде чем она действительно падёт, а не просто сделает вид?

– Чьё лицо ты носишь? Так стыдишься своего настоящего?

Этот вопрос мучил Есению уже давно, но страх не позволял его озвучить. Однако под напором эмоций слова сами сорвались с губ.

Она замерла, осознавая, что только что спросила. Внутри всё сжалось в ожидании его реакции.

Но лис не разозлился.

Наоборот – в его голосе прозвучала даже лёгкая гордость.

– Это моё лицо и моё тело. Хочешь – верь, хочешь – нет.

– Но ты ведь лис…

– Наполовину лис.

"Значит ли это, что он наполовину человек? Или он снова врёт? А если нет… выходит, кицунэ и люди могут сношаться?"

От этой мысли её передёрнуло.

Лис заметил перемену в её выражении лица и довольно прищурился.

– Ты выглядишь напуганной. Мне нравится. Так гораздо лучше, чем когда ты злишься и становишься красной, как перезревший помидор.

Он наконец отступил на пару шагов, позволяя ей свободно вздохнуть.

– А мне твоё лицо не нравится ни с одной эмоцией.

– Правда? – ухмыльнулся он. – А кто это пару минут назад прижимался ко мне?

Есения растерялась.

Она ведь и правда прильнула к нему, вдыхая запах волос, ощущая тепло его груди…

– Я… я думала, что это мама.