Большинство притонов находилось рядом с единственным в микрорайоне магазином. А это не близко от местожительства Сафроновой и достаточно далеко от места преступления. Сыщик переходил от одного дома к другому, поглядывая в сторону магазина, в ожидании милицейской машины. Все проверки были безрезультатны. Хозяева и их гости только что просыпались, еще не похмелившись после вчерашнего празднования Дня Победы. Осоловевшими глазами они смотрели на опера, плохо понимая, что тот от них хочет и о чём спрашивает. Выйдя из очередного шалмана, Лёнька сразу (пока ничего не забыл) записывал в блокнот: кто, где, у кого находился, и во сколько разошлись.

УАЗик так и не появлялся, что навело на мысль: неужели Нечаев, беседуя с женщиной, «накопал» что-то интересное. Опер уже намеревался идти к дому Сафроновой, когда увидел выезжающий из переулка долгожданный сине-желтый автомобиль с мигалкой на крыше.

В машине оперуполномоченный со следователем обменялись информацией. Ничего заслуживающего интереса дочь Сафроновой Нечаеву не рассказала.

Приехав в отдел, все члены оперативно-следственной группы прошли в дежурную часть. Нечаев стал рассказывать дежурному по ГОВД обстоятельства происшествия и данные погибшей. Тот всё скрупулёзно выяснял, так как ему требовалось составлять оперативную сводку в областное УВД. А потом еще по сложившейся практике докладывать о преступлении всем начальникам: и местным, и областным.

Лёнька «покрутился» с минуту в дежурной части и, сообразив, что вопросов к нему нет, проследовал в своё рабочее место. Проходя мимо кабинета начальника уголовного розыска, он намеревался зайти и доложить ему результаты работы на месте убийства. Но дверь оказалась запертой, и это обстоятельство его не огорчило. Шеф был, очевидно, на совещании у вышестоящего руководства. Самому идти на доклад к заместителю начальника по оперативной работе сыщику совершенно не хотелось. Он представил недовольное выражение лица Рыбина, как будто тот ожидал, что оперативно-следственная группа быстро раскроет преступление, установит, задержит и доставит насильника с явкой с повинной в кармане. Опер быстро прошмыгнул в свой кабинет и сел писать рапорт о проделанной работе.

Увидев на углу своего рабочего стола, аккуратно сложенные документы, он усмехнулся. Его коллеги, получив утром на оперативке у начальника уголовного розыска материалы за выходные дни, добросовестно сложили их на стол старшего группы. «Может быть это и правильно»,– мысленно рассудил старший оперуполномоченный. Но количество материалов его немного огорчило: своих дел выше крыши, а ещё эта «мокруха»…

То, что его привлекут к раскрытию этого убийства, он почти не сомневался: он выезжал на место происшествия, а самое главное, в совсем недалёком прошлом это была его «земля», где он отработал несколько лет. Сыщик неплохо знал свою территорию: много времени он проводил, не сидя в кабинете, а «топтал землю», проверяя лиц криминальной ориентации и «злачные места», где те собирались. В последнее время к Лёньке приходило переосмысление, что возможно это был неправильный принцип работы: ходить по домам, вести беседы в надежде, что кто-то что-то подскажет. Но он был тогда простой опер, а неспроста существует поговорка: «сыщика ноги кормят». Сейчас он старший оперуполномоченный, а поэтому должен направлять и координировать работу подчинённых из своей группы. Отвлекаясь периодически на эти размышления, Леонид писал подробный рапорт с указанием, кого проверял, с кем говорил, кто и что сказал, поглядывая в свою новенькую записную книжку, где были указаны адреса и фамилии опрошенных. За этим и застал его вошедший в кабинет начальник уголовного розыска.