Возвратившись в Кинешму после побега из ЛТП, он жил в коллективных садах. Но когда снег растаял, и на свои участки потянулись дачники, нахождение здесь для беглеца стало небезопасным. Он, перебравшись в городской район, сменил место ночёвок на подъезды многоквартирных домов…

Проходя вдоль забора, Ромка обратил внимание на узкие полоски вскопанных картофельных участков, где можно было поживиться клубнями посаженной картошки. Выкопав её из земли, появлялась возможность запечь на костре. При мысли о печёной картошке у Ромки на глаза навернулись слёзы: он не ел по-нормальному (вкусно и досыта) больше месяца, с момента побега из ЛТП. «Обжираловка» крашеными яйцами и пирогами, собранными на кладбище в Пасху, была не в счёт.

Он вспомнил о своём желании просушить одежду, но это оказалось не так просто: место было очень «обитаемым», о чём свидетельствовали многочисленные натоптанные тропинки. Всё еще опасаясь быть замеченным, парень решил отказаться от мыслей разжечь костёр, чтобы не привлекать внимание прохожих, а ограничиться сушкой одежды и обуви. Он нашёл хорошо освещённое солнцем укромное место и развесил свой незамысловатый гардероб на ветках кустарника. Большая часть его одеяния была им найдена в садовых домиках, то есть попросту украдена. Расстелив на земле свою куртку-ветровку, Ромка лёг и быстро задремал, нежась на солнцепёке в лучах весеннего солнца. Свои неблаговидные поступки, какими были кражи, воришка всегда объяснял самому себе так: «Ну, а как мне еще жить? Где мне что-то взять?» Мысли о работе, необходимости или даже возможности такого занятия, он даже не допускал. Когда сын находился еще на попечении матери, она много раз через своих знакомых пыталась устроить его на работу. Тот работал грузчиком, учеником или помощником кого-то, просто разнорабочим, но каждый раз через месяц-два его увольняли с одинаковой устной характеристикой: лентяй и бестолочь.

С каждым разом тунеядцу трудоустроиться становилось всё трудней и трудней: знакомые не хотели с ним связываться. Уже после смерти матери сестра Светлана через участкового устроила Ромку на работу в ЖКО учеником сантехника. Подручный таскал по району за дядей Петей мешки и какие-то чемоданы с инструментами и всякой всячиной. Хватило его ровно на неделю, после чего несостоявшийся сантехник перестал ходить на работу, скрывая это от сестры. Утром он уходил якобы на работу, а сам целыми днями бесцельно болтался с друзьями, играл с ними в подвалах в карты, помогал продавать украденную с фабрики бязь, получая при удачном раскладе свою долю в виде выпивки…

Сколько времени продлился его сон, Ромка не знал. В кустах порхали и чирикали какие-то пташки, иногда раздавалась задорная птичья трель. «Это, наверное, поёт соловей»,– предположил незадачливый орнитолог, вглядываясь в заросли, чтобы разглядеть эту сладкоголосую птичку. Он никогда не видел живого соловья и теперь, маясь от безделья, вдруг этим заинтересовался. А между тем стало уже тепло, и большая часть одежды высохла. Влажными оставались только ботинки и ветровка. Очень захотелось курить и что-нибудь перекусить. «Всё это можно найти только там, где многолюдно»,– пришёл к выводу проголодавшийся и, моментально одевшись, направился в сторону виднеющихся многоэтажек. Выбравшись на улицу с частным сектором, он увидел вдали фигуру мужчины, сидящего около поленницы дров. Мужик колол дрова, но в данный момент к Ромкиному счастью у того был перекур. На просьбу прохожего угостить сигаретой сидевший на пеньке молча вынул из кармана рубашки пачку «Примы» и, достав одну сигарету, недовольно передал её Ромке. Затем сразу же взял колун и продолжил прерванное занятие, давая тем самым понять незнакомцу, что общение закончено, а желания вступать в дальнейшие разговоры у него нет.