– Не нашли, – промолвил тот. – Видно, успел закинуть куда-то.

– Жаль.

– Боишься, что снова начнет работать под Краснова?

– Да нет, – сказал Брагин, возвращаясь на свое место. – Под него он уже работать не будет. Да и под кого другого вряд ли… Просто хотелось взглянуть на это изделие… Кстати, видел Краснова сегодня в автобусе. Ехал на работу. Устроился на заводе жестянщиком. И бороду сбрил. – Брагин хитро прищурил глаза. – Передавал тебе привет. Так прямо и сказал: передайте, говорит, привет товарищу Крутикову.

– Товарищу? – улыбнулся капитан. – Ну, тогда все в порядке!

На небе ни облачка. Лишь полуденное солнце висит белым диском, томит землю. Жарко.

– Окунемся еще раз? – предложил он.

– Пойдем! – охотно отозвалась Ильсия.

Они разом встали и со всех ног бросились в реку, но угодили в мелководье и долго хохотали друг над другом, показывая на облепившие их водоросли. Смеясь, Ильсия как бы нечаянно брызнула ему в лицо, он ответил тем же, и оба принялись беспорядочно лупить по воде, осыпая друг друга брызгами.

– Мама, мама! Папа! – весело, с детским визгом неслось со стороны берега. Это барахталась в воде их дочь Лилия.

Потом они долго плавали возле камышовых островов, молчаливых и таинственных, в тени раскидистых прибрежных ив, и, наплававшись, вышли на берег бодрыми, снова жаждущими солнечного тепла.

– Посмотри, нас, кажется, зовут, – сказала Ильсия, собирая в узел свои длинные мокрые волосы.

Действительно, с небольшого мыска, где взвивался в небо сизый дымок костра, махали руками рыбаки. Мустафин подал им знак: идем…

– А уха почти уже готова, – с почтительной вежливостью встретил их старый рыбак, которого все называли Савельичем. – Вот только помлеет чуток, и можно приниматься за еду.

– Не спеши, Савельич. Отпуск-то ведь только начинается. Первый денек сегодня, – сказал, опускаясь на траву, Мустафин. Жена и дочь сели рядом, доверчиво прижались к нему. – Ты лучше скажи мне, какая река самая широкая в мире?

– Самая широкая? – задумался старик, не заметив, как Мустафин заговорщически подмигнул двум другим рыбакам, сидевшим тут же, у костра.

– Да много их, рек-то широких, – пожал плечами старик. – Как узнаешь, где и которая из них всех шире? Я сам думаю, грешным делом, Волга или Енисей. Сказывают, еще Миссисипи большая речушка-то…

– Ну, нет, Савельич, не то ты говоришь, – с наигранным сожалением произнес Мустафин. – Енисей, видишь ли, Миссисипи… Самая широкая река вот она, перед тобой! Это наш Ик!

– Это как же понимать-то? – ухмыльнулся рыбак, привстав от недоумения и положив на колени руки.

В глазах Мустафина засветился веселый огонек.

– Все очень просто, Савельич, – сказал он, кивая на реку. – Где мы находимся сейчас? На стыке двух республик. Противоположный берег – башкирский, тот, на котором мы сидим, наш. А разница во времени какова? Ровно два часа. Вот и получается, хоть на каком скоростном катере плыви, а раньше, чем через два часа, на том берегу не будешь. Стало быть, нет реки шире, чем наш Ик!

– Эх ты, куда загнул! – под дружный смех признал свое поражение рыбак и сам хихикнул раза два в кулачок. – Хитер ты больно, как погляжу. Но оно, верно, иначе и быть не должно. Что ни говори, а следователь все же!

– А скажи-ка нам, Марат Сагитович, – смеясь, обратился к Мустафину один из рыбаков, которого шутка, казалось, развеселила всех больше, – что главное в твоей работе – хитрость, так сказать, смышленость или же образованность, знания всякие?

– Трудный вопрос… – улыбнулся следователь. – Тут, наверное, все зависит от того, чем занимаешься и с кем имеешь дело. Знания, они нужны в любом деле, а махрового лиходея, уж точно, одной хитростью не возьмешь. Тут нужна целая тактика. А вообще-то, всего надо иметь помаленьку. Где одно не поможет, там подсобит другое…