Проходили рано утром, спеша на работу, проходили и вечером, возвращаясь с нее. Шли себе, занятые своими заботами, ничего особенного не замечая. Да и трудно было заметить, что с некоторых пор над дверью чуланчика, укрывшегося под лестницей, постоянно лежит обгоревшая спичка. Чья рука поместила ее на косяк и зачем? Может, кто-то, стоя возле этой дверцы и беседуя, закурил, а потом сунул сюда обгоревшую спичку? Не захотел бросать ее на только что вымытый кафельный пол…

Геннадий Арсеньевич в командировке задержался довольно долго. Приехал он в Сегежу с группой сотрудников. Хотя начальник местного отдела милиции Лев Васильевич Харитонов отличался талантом к сыску, да и сотрудники у него были неплохие, потребовалась ему в определенное время помощь петрозаводчан. Надо было распутать ряд дел, которые грузом висели на отделе, мешая неотложной оперативной работе. Харитонов, приглашая Аристова и его сотрудников, руководствовался тем давним правилом, что со стороны виднее. В самом деле, многое в городе ему уже примелькалось, а вот придут свежие люди, посмотрят на те же факты своими глазами и, вероятно, сделают какие-то новые выводы, которые помогут найти ключ к разгадке не одного считавшегося гиблым случая.

Так и произошло. Петрозаводские оперативники поработали плодотворно, и теперь работа эта подошла к концу. Товарищи Аристова уже уехали поездом, а он намеревался возвратиться домой самолетом. Нужно было только кое-что еще оформить, кое-что подытожить, кое о чем договориться. Рано утром собрал он чемодан. Долго тер подаренной товарищами к дню рождения электробритвой «Нева» и без того гладкие щеки. Потом попил чаю и вышел из гостиницы. За чемоданом решил вернуться позднее, на райотдельском газике.

Перед отлетом зашел к Харитонову. Тот поднялся навстречу из-за своего, как всегда, ничем не загруженного письменного стола. Был Харитонов фигурой тонок. На его худощавом лице поблескивали пытливые глаза.

– Доброе утро, Геннадий Арсеньевич, поспал бы подольше, до самолета твоего еще два часа.

– Встаю всегда в шесть. Измаялся в одиночестве. Мои-то уехали. Ковалев, небось, уже в городки сражается. Знаешь, какой он заядлый городошник.

– Знаю, как же! А ты-то завтракал? – осведомился Харитонов. – Может, ко мне заглянем, чаю попить? И закусим, чем бог пошлет…

– И душ я принял, и в гостиничном буфете позавтракал. Так что полный порядок. Закусим в следующий раз. А сейчас сделать хотел бы кое-какие комментарии.

– Что ж, давай свои комментарии.

– Я о том пареньке, что знал о краже, а не сообщил. Думаю, привлекать его не стоит. Сдается, осознал он свою ошибку. По-настоящему осознал. А нам-то зачем множить число уголовников, какая от этого польза?

– Все сделаем по закону, как полагается, Геннадий Арсеньевич.

– Вот-вот. Учти, что и помог он нам изрядно. А пережил парень лет на десять вперед.

– Знаю. Сделаем как надо, по совести. Но по делу он все же пройдет, – твердо сказал Харитонов.

– Само собой… Ну, что ж, пора мне в путь-дорогу. – Аристов протянул руку своему давнему знакомому и сослуживцу. – Неплохо мы поработали вместе.

– И еще лучше поработаем, – добавил Лев Васильевич, с симпатией глядя на этого спокойного коренастого человека.

И не подозревал Лев Васильевич Харитонов, что в короткой ответной его фразе содержится гораздо больший смысл, чем тот, что он сам вкладывал. Дело в том, что Харитонову предстояло вскоре возглавить республиканский уголовный розыск, а затем стать заместителем министра внутренних дел, курирующим те вопросы, которые входили в круг деятельности отдела уголовного розыска.