– Без проблем, – пообещала она, допив пиво, и Ули преисполнился благодарности к ней за то, что она с такой готовностью согласилась помочь Лизе.
– И все-таки я думаю, что риск слишком большой, – стоял на своем Вольф, хотя видел, что перевес не на его стороне. – И нам еще надо найти место, чтобы… чтобы прорыть это безобразие. Кстати, учебу никто не отменял.
– Да, риск есть, – признала Инге. – Но с людьми поступают совершенно несправедливо. А если мы так и будем бездействовать, то никогда себя не простим.
– Ну ладно, – выдохнул Вольф и поднес к губам кружку, а Ули тепло улыбнулся – наверное, в первый раз с закрытия границы. – Тогда за работу.
22 октября 1961 года
Ули,
сама не верю, что не могу рассказать тебе все лично, глаза в глаза. Обрадуешься ли ты этому письму? Или будешь напуган, как и я сейчас?
Я беременна. Мы представляли это совсем по-другому, но как есть, так и есть. Даже не знаю, почему так боюсь. У меня ощущение, что наша помолвка, да и вся наша совместная жизнь – это только сон, но потом я просыпаюсь и вижу неоспоримое доказательство нашей любви. Куда более настоящее, чем обещания, которые мы давали друг другу. Более материальное, чем кольцо, которое я так напрасно не оставила у себя.
Папа и Пауль меня очень поддерживают, но тебя они не заменят. Отец договорился, чтобы меня взяли помощницей портнихи, скоро пойду на собеседование; по-моему, он решил, что мне лучше заняться чем-то полезным, нежели целыми днями мусолить невеселые мысли. А они все о тебе, Ули.
С каждым днем я сильнее чувствую, что наша жизнь – та самая, о которой мы мечтали, – ускользает от меня все дальше; зато у меня есть маленькая частичка тебя, новое существо, которое мы создали вместе, и благодаря этому я ощущаю себя ближе к тебе.
С огромной любовью,
Лиза
НЕ ДОСТАВЛЕНО. Перехвачено Министерством государственной безопасности Восточной Германии 23 октября 1961 года.
Глава 9
Октябрь 1961 года
«Die Nadel und der Faden» – ателье «Иголка с ниткой» – располагалось на первом этаже древнего дома на Одербергерштрассе, между многолюдным кафе и муниципальным бассейном. Внутри было темно, из узкого окна проникал лишь неясный свет, потолок нависал прямо над головой, а в центре помещения громоздился огромный раскройный стол, вокруг которого теснились высокие рулоны ткани – прочный тяжелый полиэстер, тонкий искусственный лен, плотный поливинилхлорид, – похожие на высоченных солдат, ждущих команды к бою.
За другим концом стола сидела Герда Хеспелер; прочитав резюме Лизы, она сняла очки и заинтересованно глянула на девушку.
– Что ж, – протянула портниха, пожевав дужку оправы уголком губ, – пожалуй, ты мне подходишь. Была на курсах?
– Нет, но я быстро учусь, – заверила ее Лиза и сложила руки на коленях.
– Не сомневаюсь. Медицина не для слабаков. – Герда покосилась на живот соискательницы. – Но вот с ребенком на подходе…
– Мне важнее денег заработать, чем образование получить, – пробормотала Лиза: ложь застревала в глотке, но проще было соврать, чем признаться в диссидентстве и в итоге попасть на текстильную фабрику, как и многие другие grenzgängers, оставшиеся без работы. – Так уж получилось, что отца малыша… задержала полиция.
– Дети – это благословение свыше, дорогая, и неважно, как именно они приходят в наш мир, – понимающе кивнула Герда.
Лиза судорожно вздохнула, пораженная добротой и тактом собеседницы. Сама она плохо помнила свою мать, но надеялась, что та была похожа на Герду: строгая, но сострадательная. Лиза откашлялась, чтобы перевести беседу в более деловое русло.
Герда была уже в возрасте, крепкого телосложения и носила модный жакет, видимо скопированный с модели какого-нибудь парижского кутюрье.