Парни доехали быстро и, как ни странно, в целости и сохранности. Когда проезжали по набережной, Петр предложил прогуляться вдоль Днепра, но Сережа наотрез отказался: с него и так хватит. Петя обиделся и не прощаясь укатил домой, а Сережа с облегчением выдохнул: наконец-то этот день закончился! Ему не терпелось оказаться в постели: «встреча старых друзей» высосала из него все силы.

Жена за просмотром телевизора не услышала, как он пришел, и навстречу не вышла, чему полковник был очень рад, так как вступать в какие-либо разговоры желания не имел. Он направился в спальню и, побросав на пол вещи, укутался в одеяло. Взяв стоявший на зарядке планшет, он принялся играть в «Солитер», медленно погружаясь в сон.

Полное лицо Екатерины Михайловны постепенно вырисовывалось в тумане немытых стекол. Выдержав паузу, почти по К.С., Людмила Петровна улыбнулась и, приподняв правую руку, легким движением поприветствовала коллегу. Та улыбнулась в ответ.

«О, ти диви! З’явилася нарешті на роботі. Ну, хто б міг подумати? Всього лише сім годин, а вона все ж вирішила вийти – зробила нам таку послугу! І як її ще тут тримають? Вона ж щодня запізнюється! Цікаво, що вона видумає цього разу? Що ж із нею такого трапилося, що вона майже на чотири години на роботу спізнилася?», – подумала Людмила Петровна, едва заметно кивнув почти вплотную подобравшейся сотруднице, которая мгновение спустя медленно проплыла по ее левую руку и скрылась из виду. Улыбка мигом исчезла с лица.

«І вона стверджує, що пішла з депо за особистим бажанням – корова! Але ж я все знаю: виперли її звідти! Не схотіли терпіти таку „прекрасну працівницю“ – ні дня без запізнень та дурних історій! Налаштувала всіх проти себе своєю пикою, наглою поведінкою і цією пафосною усмішкою, от і погнали її!», – клокотало в голове у машинистки. Поверить в то, что Екатерина Михайловна по собственному желанию ушла из трамвайного депо для того, чтобы водить фуникулер, Людмила Петровна не могла и не хотела: водителями фуникулера не становятся, ими рождаются. Эта профессия для избранных и, по мнению Петровны, Екатерина Михайловна к таковым никоим образом не относилась.

«Їй нібито додому звідси ближче – вона в нас із Подолу! Теж мені центрова знайшлась! А народилася де? Я навіть назви вимовити не можу! К… к… к..? Красноперекопськ? Краснознаменськ? Красножопськ? Щось на „к“. Господи, ну як можна було так село назвати? Язик же ж зламати можна! Зі своїми правилами у чужий монастир не лізуть, курва! Приїхала сюди і думаєш, що всі перед тобою розступляться? Дадуть дорогу? Ну-ну, а як же! Хрін тобі, а не майбутнє в нашому депо!», – кипятилась Людмила Петровна, но стремительно надвигающаяся сводчатая арка и наполненный людьми перрон отвлекли ее от мрачных мыслей.

Размышления о сотруднице занимали голову машинистки почти все рабочее время с того дня, как Екатерина Михайловна оставила записку у оператора, в которой поздравила Петровну с отмечавшимися в тот день именинами. Эта переписка была великолепным способом ускорить нудное течение рабочего времени, а переживаемые во время общения эмоции заполняли пустоты, коими изобиловала одинокая жизнь Людмилы Петровны.

Появление новенькой взволновало всех сотрудников, а тот факт, что она была моложе остальных, лишь только поспособствовал пробуждению от вековой спячки этого геронтологического рая. Доселе тихий и сравнительно дружный коллектив развалился как карточный домик, разделившись на два лагеря: верхний и нижний. Верхний возглавила Людмила Петровна, которая, не жалея сил и времени, судачила за спиной у Екатерины Михайловны о ее недостатках и всецело отсутствующих достоинствах; нижний являлся территорией этой профурсетки, проживавшей якобы где-то на Подоле, в чем Людмила Петровна, откровенно говоря, здорово сомневалась.