Навстречу ему по коридору, держась рукой за стенку, ковылял некто нелепый, увешанный грязно-синими лохмотьями, в которых при изрядном воображении можно было опознать остатки великолепной формы проводника «Полуночного экспресса». Человек был изможден, волосы его взъерошены, взгляд блуждал по сторонам.

– О… Господин Инкогнито, вы здесь… Хоу… Простите мой странный вид… Я упал… при исполнении служебного долга… Вы не видели тут двух голых старух? Нет? О! Это опасные безбилетницы, нарушительницы спокойствия!.. Осквернительницы вагона бизнес-класса!

Главный Проводник (а это, без сомнения, был он) навалился на Господина Инкогнито, хватая его за руки и шепча пересохшими губами прямо в лицо:

– Берегитесь! Они способны на все! Немедленно сообщите, если где-то их заметите. Мне. Нет! Лучше Пинки. Нужен большой, хорошо вооруженный отряд. Вы их точно не видели?

Человек в шляпе отрицательно покачал головой.

в которой рассказывается о том:

– похожи ли римские цифры на цифры;

– зачем русалкам ботинки;

– что кладут в бумажный буррито;

– за кого боятся датчики пожарной сигнализации;

– на какую кнопку нажимать, если вас убили.

Сверкающий в лучах утреннего солнца железный великан наклонился и подтолкнул своим огромным пальцем минутную стрелку часов на башне Ратуши к отметке XII. Часовая стрелка указывала на VIII.

Если вы не разбираетесь в римских цифрах, могу подсказать, что часы на Ратуше показывали восемь часов. Вообще, римские цифры поначалу изучать довольно просто. 1 – одна палочка, 2 – две, 3 – три палочки. Но тут простота заканчивается, потому что цифра 4 это уже не четыре палочки, а такой вот знак – IV. Если же добавить, что число 1984 «по-римски» пишется как – MCMLXXXIV, а вот 2000 почему-то просто ММ, вы можете и не поверить. И даже поверив, скажете, что эти римские цифры и не цифры никакие, а самые настоящие буквы.

Как бы там ни было, но часы на Ратуше теперь показывали восемь и поэтому немедленно пробили восемь раз. Зазвучала стремительная бравая музыка. Гигант выпрямился во весь свой невероятный рост. Улыбнулся, показав тридцать два (или XXXII) металлических зуба, не боявшихся ни кариеса, ни ржавчины. И поднял к облакам правую руку с оттопыренным вверх большим пальцем. Теперь отовсюду было видно – в Большом Городе все о’кей. Музыка взорвалась мощным горделивым крещендо. Утренний выпуск теленовостей Большого Города начался.

– Уф-ф… – облегченно выдохнула Дора.

У Бешеных Бабок перехватило дыхание, пока они смотрели телевизионную заставку с участием одной из главных достопримечательностей Большого Города – Памятника Великой Городской Мечте в виде железного дядьки. Им происходящее больше всего напомнило фильм ужасов.

– Я уж думала, этот истукан сейчас начнет плясать и растопчет все к бешеной бабушке.

– Слушай, надо отсюда сматываться, пока опять эти сумасшедшие проводники с кроликами не прискакали.

Старухи попытались открыть дверь, но кто-то заблокировал замок снаружи. Бабки начали лихорадочно обшаривать купе в поисках запасного выхода и сдвинули большое зеркало. Это оказалось не просто зеркало, а дверь стенного шкафа. Шкаф как шкаф, почти пустой. А из висевших на перекладине многочисленных алюминиевых вешалок-плечиков, тихо позвякивающих друг о друга, когда проводишь по ним рукой, было занято всего две.

На первой вешалке висело короткое платьице яркого апельсинового цвета. На второй – точно такое же, только оттенка испанских небес. Как и стоявшие у дверей купе ботинки, платья совершенно не походили на утопленников – чисты, тщательно выглажены и никаких водорослей. И тем не менее это, вне всяких сомнений, была одежда Клары и Доры, которую смыло приливом с курортного пляжа.