Неужели нас видят? Если так, то наши синие джинсы и яркие клетчатые рубашки явно отличались от их светлых и светло-серых льняных одежд. Что говорить о кроссовках. Большинство сельчан пришли в лаптях, плетённых из полосок коры, впрочем и монахи тоже. Несколько мужчин и женщин обуты в нечто промежуточное между туфлями и тапочками из мягкой кожи. По краю продёрнут ремешок, стягивающий вокруг ступни и щиколотки, чтобы не соскакивали. Короткие наши стрижки тоже отличались от причёсок местных мужчин.

Из церкви стали выходить монахи, они обратили внимание, что поселяне не ушли, а сгрудились под горой и куда-то смотрят. И обратили взоры в нашу сторону. В глазах монахов недоумение, на лицах оторопь. Один, быть может, старший из них, что-то сказал. Мы не поняли. Другой повторил тоже. Интересное звучание языка, напевное. Напоминало церковнославянский и искажённый современный русский, но вникать в смысл не старались, потому что долго оставаться перед толпой рискованно.

Людей стояло много. Честно признаюсь, было не очень приятно. Мало ли что взбредёт кому-то из них в голову, а остальные подхватят. Конечно, единственный выход – выключить прибор. Но не исчезать же у стольких людей на виду. Какие этому событию объяснения придумают?

– Гена, надо отвечать им, – сказал мне Виталий.

– И, что скажем?

– Проездом тут.

– Ага. А, где наша телега и лошадь?

Пока мы переговаривались, остальные замерли и прислушивались. Если и расслышали, скорей всего, не поняли и, могли предположить, что иноземцы. И, кто знает, как это воспримут. Я решился обратиться к тем монахам, которые с нами заговорили.

– Мы гости, странники. И пришли поклониться и помолиться, – показал рукой на церковный домик.

Виталий мне прошептал: «На паломников не тянем».

– Нам пора уходить, – добавил я и поклонился монахам. – Пошли за церковь, – шепнул Виталию, – там выключим.

Я ещё раз поклонился монахам, потом сельчанам. Вслед за мной и Виталий. Монахи тоже поклонились. Мы быстро пошли к церкви, чтобы обогнуть и скрыться от глаз здешних обитателей.

Всё исчезло. Вернее сказать, изменилось. Вдали дома села Шмарное…

– Ну, Генка, – воскликнул Виталий, – признаюсь, перед толпой перетрусил.

– И не ты один, – выдохнул я. – А, кто бы не испугался на нашем месте?.. зато выяснили название прибора.

– Какое же?

– Не догадываешься?

– Что-то после беседы с древними жителями Белгородчины туго соображаю.

– Машина времени!

Когда мы шли в сторону села, солнце склонилось низко, но лучи ещё прорывались сквозь редкие стволы. Нагретый за день воздух не остыл и обдувал тёплыми волнами. Обратная дорога показалась короче, как частенько бывает. Судя по расписанию, которое посмотрели ещё утром, автобус давно ушёл. Надеялись, кто-нибудь подбросит до города.

Вот и село. Вышли на улицу Луговую. Кстати, с этой улицы, от остановки шли утром. Но туда идти не имело смысла и стали обращаться к сельчанам, стучать в ворота, спрашивать, кто сможет отвезти в город.

Нам повезло, не прошло и часа, а мы уже заселились в гостиницу в Старом Осколе. Хотели устроиться в тихом месте, чтобы отдохнуть от пережитого за день. В комнате отдыха на железнодорожном вокзале даже сквозь закрытое окно слышали не только шум от поездов, но и частые объявления об их прибытии и отправлении.

Видеофайлы с записями отправили по электронной почте Михаилу Степановичу, заведующему нашей лабораторией. Поздним вечером от него пришло сообщение, в котором не только одобрил места и радиус охвата прибором, но и предупреждал о возможной опасности в связи с изменениями в функционировании прибора, напоминал об осторожности. Руководство нашего Центра должно решить стоят ли записи того, чтобы отдавать музейщикам. Утром намеревались поехать на другой объект. И так как запрета не последовало, то мы с вечера через администратора гостиницы заказали такси, чтобы рано утром добраться до автовокзала.