"Ой, ой, у-у, – закривлялся ноль-шесть-девять, – не мы такие – жизнь такая… была".

"Э… папуасина… голов сто успел отмандуцить, пока самого на пальмовый лист не разложили?"

"А сколько ты наотсекал? Домахался, итальяшка, топориком, пока не снесли твой тупой кочан".

"Не возникай, Джак, – ноль-шесть-два в монашеских повадках гасил разрастающийся обмен "любезностями". – Не ради потехи же – Гате ради единения со Всевышним".

"Сохни, Рам… грязный индус… трупоедник, тошнит!" – отлаивался Джак.

Перепалка легко доходила до внутренних ушей на расстоянии: два проходивших анорика чуть шеи не свернули от интереса.

Дима смотрел-смотрел, но буднично: "Весёлые вы ребята, я гляжу, богатые биографии".

"А ты, невинное дитя, чем дышишь?" – Рам втискивал Диму в коллектив.

"Неудачно упал. Ща приду", – пошагал, отчасти впечатлённый историей.

Вдогонку слышался разбавленный смех Джака: "Башку береги, носить нечего будет… падун".

Отработав пару часов, Джак юморно взмолился: "О Господи, даруй нам отдых, – перекрестился. – Всё. Привал, – махнул рукой: – За мной".

Под небом разлеглись, расселись, молчанкой набираясь сил.

Дима смотрел в сторону, вдаль, на аккуратные насыпи безжизненной панорамы: "Чё там за ботва?"

Сосед передёрнул плечами, другой сплюнул: "Заброшенная выработка". – "Первый ливаор… тухлое местечко". – "Сыздавна двоих не досчитались". – "С концами… ". – "Вой странный… многие слышали". – "Дурной предвестник". – "И хомики туда не суются".

"Чё, и эти ссут?.. Гоните, сказители", – включил Дима "старого воробья": ишь привыкли над новичками подтрунивать.

Продолжили втыкаться "дятлы" в пласт породы, повыше твёрдости, – Джак: "Хорош. Задолбался. Раструхлявимся. Привал".

"Я – за!" – Рам окутуты поднимая, глазами радостными из тупика на выход с инструментами.

Гате: "Эй! Помощник!.. Стену размягчи".

Дима: "Чем?.. Лбом?"

"О… нормальная идея".

"Пойпемой ороси", – Рам на трубопровод с противоположной стороны.

От подковырок улучшалось настроение, – Джак: "На себя не лей – развалишься".

"Не учи отца рыбачить, – Дима присоединённый шланг подтянул, струю не рассчитал – от камня рикошетом брызнуло в глаза кофемолочнолипковатым: защитные очки-то не соизволил прицепить: – А-а!" – закрыл вслепую вентиль, бросил шланг, руками кожу растирал до чеферота угорелым: расступись народ!

"Рыбак", – и ржали проходившие анорики.

Под кран, спасительный, с ардипкой, минут на пять, – моргал веками, желтеющими зеленцой, равно кисти рук намывал, рот прополаскивал от горечи кислотной…

Напротив чеферота распределительный энергоблок, дверь на засове. В стене, из трубок слева капал конденсат, рубильник – справа, с помощью него замыкающий ноль-семь-ноль одарил мраком ливаор.

Анорики с работы возвращались. Привычным делом – маски-шоу: лица негроидной расы и светлая макушка, прямиком в перинип, под тёплые струи смывать усталость, превращаться в чистокровного симидима, предвкушая вечернюю кормёжку. И голые задницы: стесняться-то нечем, поблёскивая каплями конденсата, шлёпали арыпалами за чистой одеждой по кафокам.

По три комплекта с личными бирками висели в каждом имармисане. Но Димин пуст – отправился голыш отыскивать костюмчик в инделют.

В больших машинах столь ритмично юджопеоры исполняли сальто в пене. А горки чистого – в углах напротив: штаны, надстройка до полукомбеза, куртка, достаточный функционал карманный продумано пристёгивались вместе. Полкучи перелопатил, первый найден, облачился: сыроват. Другой комплект ещё минуток …цать, родные единички на поясе штанов и орденской планкой на куртке: "Ну хва пока", – в обнимку шасть. Но путь-то был не долог: нога поехала – на влажный пол затылком бац и ни полслова – минута забытья. Открылись веки, с растёками "косметики" пойпемы, такими же руками лоб пощупал – "красавчик". Хорошо, без очевидцев, – следов падения ноль, окромя гудящего черепа. Поднялся, пошагал, внимание пути.