– Здравствуй, Василий Егорович! Здравствуй, Суринай! – приветствует их Яныгин.

– Как доехали? Кто дорогу перебегал? – спрашивает Карамзин.

– Слава Богу, все было тихо и мирно, – отвечает Яныгин.

– Тогда, однако, в мой чум пошли… Считаться будем…

– Погодь, Василий Егорович! Сруб пустует?

– Пустует. Там чиста, чиста… Целый зима там никого не был…

– Направь туда своих баб… Пусть помоют, приберут…

– Хорошо, однако… – согласился старик Карамзин и пошел отдавать приказание.

Казаки, получив есаульское одобрение, стали расседлывать лошадей, поглядывая на местных женщин, стоящих в стороне.

– Чудно как-то… Иноверцы, а имена русские!

– Они крещенные… – поясняет казак Глухов, уже бывавший здесь, – У них и фамилии русские… Батюшка, как раньше крестил? Рубаху выдаст, покрестит и рюмку водки подает… Так они, после первой, второй раз становились в очередь…

Казаки смеются:

– Мы и сами так можем…

– Батюшка им имена дает, – продолжал Глухов, – а они еще и фамилию требуют… Батюшка, с пьяных глаз, им свою фамилию называет, а они думают, что это он им фамилию присваивает… Так все под одной фамилией и ходят… А в другом стойбище другой батюшка… Вот так и получилось: здесь Карамзины, там Слепцовы…

– Вот бестолочь… – хохочут казаки.

Есаул с братом, Карамзин и Суринай, в чуме ведут подсчет ясака.

– Итак, Василий Егорович, вы должны за год сорок соболей, сто белок, восемьдесят лисиц, двести оленей. Правильно?

– Однако, правильно, Иван Степанович!

– Они есть?

– Лисицы мало… Мало ходил лисица в тайге… Возьми белкой, немножко соболь?

– Ладно. Только я сам определю: сколько за сколько? Олешек заберем осенью? Согласен?

– Определяй, Иван Степанович! Ты, шибко, умный… Однако выпить бы надо…