Но главным, несомненно, было лицо, и сейчас Людмила со сладко замирающим сердцем приблизилась к «великому разоблачителю».

Ни шрамика, ни шовика, ни единой царапинки не обнаружила она на знакомом, но в то же время каком-то новом лице. Даже дилетант и невежа понял бы, что пластику лица Васнецов провёл на высочайшем уровне. Но никакие дилетанты не могли бы догадаться, что вольнореченский гений пластической хирургии давно применяет для проведения операций не стальные, а дающие огромную фору «железу» обсидиановые ножи – sapienti sat! Можно спорить до хрипоты, опираться на мнение авторитетных специалистов, ссылаться на Книгу Рекордов Гиннеса, но Бог правду видит, и факт остаётся фактом: пионером использования обсидиановых ножей в пластической хирургии является Фёдор Станиславович Васнецов. Dixi!

– Мать моя женщина! – воскликнула Люси и замерла в изумлении.

Из зеркала смотрела на неё симпатичная молодая женщина. Людмила не дала бы ей больше двадцати двух – двадцати пяти лет. То есть кому это «ей» – себе! Уж себя-то самоё она могла узнать!

Люси радостно взвизгнула. Всё ещё не в силах поверить в свалившееся на неё счастье, она закрутилась перед зеркалом, любуясь своим стройным телом, а главное, необыкновенно похорошевшим и помолодевшим лицом.

Лицом!

От избытка чувств Люси едва не грохнулась в обморок.

Мерзкая бородавка, доставлявшая ей столько моральных страданий, бесследно исчезла!!! Просто колдовство какое-то! То ли зеркало было волшебным, то ли Васнецов водил её за нос, подстроив хитрую подлянку. Да нет, не похоже. Чудеса в решете! У Люси закружилась голова – не так, как кружится она от забот и треволнений, а по-хорошему – как от солидного бокала дорогого французского шампанского.

Выплеснув на волшебное зеркало часть положительных эмоций, она кинулась одеваться. Едва успела натянуть колготки и застегнуть бюстгальтер, как мягко хлопнула дверь, и из-за ширмы появился Васнецов.

Подмигнув Люси, Фёдор Станиславович молча уселся на одну из банкеток. Тихонько мурлыча себе под нос старый битловский хит “Not A Second Time” («Дважды не дано»), насмешливо глянул на омолодившуюся пациентку, достал из бокового кармана сигарету, чиркнул зажигалкой. Не сводя глаз с Люси, затянулся разок-другой, медленно расстегнул три нижние пуговицы надетого прямо на голое тело белого халата и широко расставил крепкие и отнюдь не кривые ноги.

Фиолетовым удавом уставился на Людмилу огромный вздыбившийся солоб – поглядев на такой, Лука Мудищев повесился бы от зависти.

Люси не надо было долго уговаривать. Подойдя к хирургу, она пала на колени, словно кающаяся Мария Магдалина, и, обхватив ладонями толстые колени Васнецова, поймала большим красивым ртом головку плачущего божьей росой внушительного «эквалайзера». Васнецов курил, сохраняя олимпийское спокойствие.

Люси прострачивала мастерски – как в буйной молодости. Спустя минуту Фред не выдержал. Отшвырнув сигарету, он наклонился к закатившей глаза партнёрше и волосатыми, похожими на ядовитых мохнатых гусениц пальцами нежно взялся за её розовые ушки. И Фред, и Люси знали, что это называется «телефончик».

Они звонили до тех пор, пока у Фреда не кончился кредит.

* * *

Выпроводив счастливую пациентку, Васнецов перешёл в кабинет. Люси была одной из многих, и тогда он почти сразу забыл её, не подозревая, что их будущая и последняя встреча примет поистине инфернальную тональность. Но заглянуть в будущее никому не дано, и в этот знаменательный для Люси Зинчук, но совершенно обычный для Фреда Васнецова день он и вёл себя как обычно.

Достав из бара заветную бутылочку, Фред плеснул в бокал на два пальца великолепного армянского коньяка «Ахтамар», отпил глоточек, медленно просмаковал чудесный напиток, растягивая удовольствие, и расслабленно откинулся в кресле.