Несколько голубей, давно уже проявлявших повышенный интерес ко всему происходящему в этой части рынка, тут же спустились на землю и принялись клевать зерна, остальные, более осторожные просто летали вокруг, и число их заметно увеличилось.

Вокруг Кума, пусть он теперь пишется с большой буквы, вокруг Кума тут же возникла оживлённейшая дискуссия.

Каждый мнил себя знатоком народных обычаев и старинных традиций.

Никто не подвергал сомнению сам факт существования обычая кормить птиц, разногласия касались лишь дней по которым полагается совершать этот красивый акт доброты и щедрости.

Разумеется этот обычай существовал, верней сказать, он не мог не существовать, но в этот момент он был воссоздан совершенно случайно, и с полного нуля.

Разумеется нашлись сторонники ортодоксальных взглядов, они считали, что кормить голубей следует по строго определённым дням, праздничным дням, и высказывались в пользу того или иного праздника.

Их оппоненты в принципе соглашались, но называли совсем другие дни, пока наконец одна бабка, поднятая на смех из-за того что выказала незнание и путаницу в самых главных праздниках, купила у Кума стакан овса, и бросив немного голубям, пошла по своим делам, бормоча себе под нос вероятно нечто нелестное и нелицеприятное по отношению к остальным участникам дискуссии.

Этот её поступок, прошу прощения за неуместный пафос и высокопарность, но этот её поступок был подобен спичке поднесённой к охапке идеально сухого хвороста.

Дискуссия относительно праздничных дней продолжалась, но теперь практически все её участники, независимо от поддерживаемых ими точек зрения, считали своим долгом приобрести у Кума по два или три стакана овса, про запас, дедушкин внучек тоже стоял в очереди, с зажатым в ладошке рубликом, приучаясь к самостоятельности, под присмотром самого дедушки, на лике которого светилась мудрая улыбка благости и умиления, и над ликом его казалось бы сиял нимб, нимб самой настоящей и неподдельной святости.

Надо сказать, пусть и забегая немного вперёд, что в очереди к Куму постояли практически все участники будущей драмы, и несчастный начинающий поэт, и угрожающего вида детина, намеревавшийся угостить Аркашку ударом в ухо, осмелюсь предположить, что удар, случись он в действительности, не подвернись вовремя дедушка, был бы с одной стороны ужасной разрушительной силы, но с другой стороны он был бы и с не меньшей силы замахом, это когда кулак заносится далеко назад, и только потом обрушивается на оппонента, возможно Аркашка успел бы отскочить в сторону, впрочем чего уж теперь гадать, ведь всем известно что история не может иметь сослагательного наклонения.

Практически все посетители рынка постояли в очереди к Куму, и если вдруг, кто-то особо наблюдательный найдёт, что небыло, не могло быть в этой очереди единственно что выпускника сморгонской академии, то да, так то оно так, но опять же, с другой, с противоположенной стороны, можно ведь сказать, что очередь-то и состояла единственно из выпускников сморгонской академии, но, ради математической точности, следует сказать что очередь эта состояла из двух частей, разительно отличавшихся друг от друга.

Это стало явственно видно в тот момент, когда Аркашка, увидев что напор посетителей ослаб, и очередь рассосалась, устроил небольшой перерыв, буквально на три минуты, после которого цена за стакан овса возросла до трёх рублей.

Теперь та часть посетителей которая проходила мимо мешка с овсом с равнодушным и независимым видом, вдруг стала проявлять интерес к продукту, и тоже образовала очередь, в три раза меньшую и не такую шумную, кроме того, во время перерыва Аркашка отозвал Осипа в сторонку, пошушукаться, к крайнему неудовольствию Кума.