Драммер хватает Мо за руку, стараясь перекричать ветер и доносящиеся издалека взрывы газовых баллонов:

– Тебе нельзя туда! Там сплошной дым!

Среди деревьев порхают частички пепла, небо приобрело серо-стальной цвет, а ветер дует с такой силой, что порывы опрокинули мусорный бак с защитой от медведей.

Мо в ответ Драммеру качает головой, сует ингалятор в сумку и обхватывает талию Люка:

– Мне нужно домой.

Люк вдавливает педаль в пол, и квадроцикл срывается по гравийной дорожке, виляя задней частью и плюясь камешками из-под колес. Мы смотрим, как Люк с Мо скрываются из виду, а потом я оборачиваюсь к друзьям:

– Драммер, прицепи фургон для лошадей к пикапу моего отца. Вайолет, принеси поводок Матильды. Я сейчас вернусь.

Я бегу наверх, чтобы кинуть в рюкзак что-нибудь из одежды.

Понятия не имею, где отец держит важные документы, поэтому просто хватаю одежду для него и наш фотоальбом. В нем показана медленная гибель семьи, от которой в итоге остаются только брошенные отец и дочь, но я не могу бросить папу. Я беру зарядник для телефона и зачем-то прихватываю школьный ежегодник.

– Быстрее, Хан. Пора ехать, – торопит Вайолет, когда я спускаюсь по лестнице. Она ведет на поводке Матильду.

– Я готова.

На крыльце я сталкиваюсь с Драммером и холодею от выражения обреченности у него на лице.

– У прицепа два колеса спущено, – поясняет он. – Лошадей придется оставить.

К глазам подступают слезы.

– А если пожар доберется сюда?

Он показывает мне баллончик с краской, взятый в гараже. Со стоном я понимаю, что нужно сделать ради спасения лошадей. Всего их у меня три: Стелла, Пистолет и Санни. Последний – привет от соседского жеребца, который четыре года назад сбежал из конюшни и покрыл Стеллу.

Пока Драммер удерживает коней на месте, я рисую краской у них на боках номер своего телефона. Пометив животных, мы с Драммером отпускаем их и смотрим, как они галопом убегают в лес.

– Это я виновата, – шепчу я.

Драммер обнимает меня и утирает мне слезы своей рубашкой.

– Мы все виноваты.

Я чувствую, как стучит его сердце, и шмыгаю носом.

– Никто никогда не узнает.

– Да, не узнает. Где твои ключи?

Достаю их из кармана, после чего мы все – Вайолет, Драммер, Матильда и я – загружаемся в мой «ранглер» и выезжаем на проселочную дорогу.

Мы постоянно кашляем от дыма, небо кажется почти черным. В голове не укладывается, что все это началось с горячих искр от крошечной трубки.

Проселок упирается в шоссе 395, подъехав к которому я бью по тормозам. Двухполосная автострада запружена машинами, направляющимися на юг. Они медленно ползут мимо. Водители с округлившимися глазами и разинутыми ртами напоминают зомби.

Легковушки и пикапы набиты детьми, собаками, кошками в переносках и птицами в клетках. У некоторых на буксире прицепы для лошадей и скота, жилые трейлеры. Багажники пикапов переполнены чемоданами, коробками, ящиками с водой и домашними животными. В одном пикапе едут три поросенка, усыпанные пеплом. В другом – целая семья, сидящая в обнимку и непрестанно кашляющая. Машины не пропускают нас в поток, поэтому я втискиваю капот джипа меж двух седанов и втягиваюсь в колонну, направляющуюся на юг. На телефоны приходит новое сообщение:

В Гэп-Маунтин горят здания между Саммит-авеню и Винди-Пик.

Улицы перекрыты.

Работают пожарные.

Немедленно покиньте город!

– Это же в Стоуни-Ридж! – выдыхает Драммер; его зрачки в широко раскрытых голубых глазах сжались в крошечные точки. – Люк и Мо могут попасть в ловушку!

– Может, сумеем их нагнать? – Я высовываю руку в окно, чтобы предупредить другие машины о маневре, и выворачиваю джип на противоположную полосу. Она пуста – кроме нас никто не едет в сторону пожара. Водитель за нами отчаянно сигналит.