Люк пристально смотрит ей в глаза:

– Ты говорила с отцом Ханны?

Она кивает, и я объясняю:

– Он увидел нас возле пожарной части и спросил, не видели ли мы, как начался пожар. Мы сказали, что не видели.

Последствия постепенно доходят до остальных. Ложь – это обязательство, которое мы между собой не обсуждали, но она теперь связывает нас. Люк хмурится:

– Наверное, это к лучшему. По пути мы видели пару горящих охотничьих домиков. Это дерьмо вырвалось из-под контроля. Электричества нет, скважины не работают. Никто не сможет накачать воды. Нельзя, чтобы пожар связали с нами.

– Вы видели горящие домики? – спрашиваю я.

– Да, пустые, – отвечает Люк, не глядя на меня и все еще злясь из-за нашей ссоры.

– Расскажи ей о медведях, – говорит Драммер.

Он возбужденно ерзает, не в силах усидеть на месте. Распахнув кухонный шкафчик, достает коробку с сухим завтраком и начинает горстями сыпать его себе в рот.

Люк бросает взгляд в сторону кухонного окна.

– Зверье спускается с горы. Мы прошли совсем рядом с медведем, и он на нас даже не посмотрел. Потом видели оленей и койота. Все спасаются от огня.

Я откидываюсь на спинку стула и задумываюсь. Ущерб собственности переводит наш поступок в разряд тяжких преступлений, и это не преувеличение. В Калифорнии не церемонятся, если речь идет о пожаре. Люк прав: если кто-то узнает, что мы наделали, нам всем крышка. Мало того что мы окажемся в тюрьме, нас с Мо и Вайолет могут лишить мест в колледже. Сердце начинает биться быстрее, кишечник недовольно урчит. Надо упредить события.

Я смотрю на Вайолет и мысленно благодарю бога, что она соврала моему отцу.

– Послушайте, нас никто не подозревает. Пока не подозревает и, возможно, никогда не заподозрит. Нужно только договориться, что мы будем рассказывать, если кто-нибудь спросит, где мы были. Хотя вполне возможно, что никто и не спросит.

– Ты права, – говорит Мо и громко выдыхает; в руке она сжимает ингалятор, глаза покраснели от дыма и слез: выглядит она скверно. – Нет причин нас подозревать.

Получается, я дала друзьям больше надежды, чем хотела, поэтому решаю отыграть немного назад.

– Будет расследование, Мо. Пожарные штата найдут очаг возгорания, который будет рядом с Провалом, поэтому нужно только постараться, чтобы никто не узнал о нашей вылазке. Кто-нибудь говорил с другими о планах на сегодня?

– Не знаю, – говорит Мо. – Возможно. Не могу вспомнить.

Вдруг ее телефон вибрирует: пришло сообщение.

– Черт! – вскрикивает она. – Мама пишет, огонь уже подобрался к Стоуни-Ридж.

Люк вскакивает со стула:

– Не может быть!

Мо дрожит.

– Она говорит, что видит пламя. Боже!

Люк и Мо живут в Стоуни-Ридж – районе старых домов, где в основном обитает пожилое население, и это меня очень беспокоит. Люк, который ненавидит телефоны, смотрит в свой и разражается проклятиями.

– Три пропущенных от Эйдена! Только бы моя чертова мамаша была дома… Пусть увезет брата оттуда!

Мы все знаем, что мать Люка, скорее всего, играет в казино и кайфует в Неваде, наплевав на восьмилетнего Эйдена.

– Нам тоже нужно убираться отсюда. Придется обговорить нашу легенду потом. – Драммер принимается расхаживать по кухне.

Люк увеличивает громкость телефона, и раздается сигнал о новом сообщении.

– Черт! Эйден пишет. Говорит, он дома один и не может найти кота, – сдавленным голосом произносит он. – Мне пора.

– Возьми мой квадроцикл. – Я снимаю с крючка ключи и бросаю ему.

– Можно мне с тобой? – просит его Мо. – Родители эвакуируются. Я должна им помочь. – Она срывается на хрип и присасывается к ингалятору. – А моя комната… Что будет с моими вещами?

Вайолет начинает плакать, и мы все вместе выбегаем на улицу в сопровождении Матильды. Люк прыгает на сиденье квадроцикла и заводит мотор. Мо садится за ним.